Бар на окраине (СИ)

Учитывая происшествие с Лилькой, ключик из-под стола надо забрать в те часы, когда я остаюсь в баре одна. Но как раз в это время ключ от кабинета директора мне недоступен — сразу после мытья я возвращаю его поварихе. Значит, его необходимо каким-то образом выкрасть. А для этого нужно знать, где Лидия Никитична его хранит. Когда я появляюсь на пороге, ключ уже лежит перед ней на столе. Но ведь потом, когда я мою кухню, на столе его нет!.. Куда она его прячет?..

Я спустилась на нижнюю ступеньку лестницы и оказалась у кухонной двери.

И заглянула одним глазком в дверную щелочку.

Лидия Никитична стояла ко мне спиной и вытирала полотенцем чистые тарелки.

Не берет же она его домой!

Нет, домой, будем надеяться, не берет. Значит, сегодня надо будет хорошенько пошарить на кухне.

Сделав уборку всех помещений и валясь с ног от усталости, я сняла халат и, следуя своему плану, явилась в зал.

Последний столик у окна пуст. Это удача! Там я и посижу.

Я подошла к стойке. Вовка оторвался от своего занятия — он, нахмурившись, разбирал мелкий текст на этикетке красивой бутылки — и воззрился на меня.

— Устала… — пожаловалась я.

— Тогда «Самарканду», — тотчас же прописал он и, наливая янтарную жидкость в пузатый бокал, коснулся меня рукавом.

Приятная жаркая волна разлилась по телу от этого случайного прикосновения.

«Вовка — точно человек», — решила я и в этот миг встретилась с его глазами.

Под яркой лампой они приобрели цвет прозрачного лучистого чая, они пронзили меня насквозь, словно узнавая — что там у меня внутри?..

Но, кроме тайного любопытства, в них таилось что-то еще…

Я взяла со стойки прохладный хрустальный бокал, и мои пальцы на мгновение коснулись его руки.

Рука была теплой.

«Это он», — укрепилась я в своем мнении.

Как, однако, быстро я его обнаружила!..

За столиком у окошка было хорошо видно всех посетителей бара. Человека в зеленой шляпе среди них не было. Зато опять была тощая девица в ботфортах. Она, как всегда, тянула пиво за своим столиком, пялясь на Вовку.

Я поднесла трубочку ко рту, и коктейль «Самарканд и Бухара» тонкой струйкой полился внутрь.

«А если Вовка — человек, — вдруг холодной волной обдала меня мысль, — значит, все остальные автоматически нет?.. И Таня (ну Таня-то ладно, она грубиянка), и Лилька, и Иван Ильич?.. А приветливая Полина? А добрая тетя Лида? А полуглухой дворник?

Они все такие приятные!

Просто Вовка нравится мне больше всех…

Я начала пьянеть и тихонько зевнула.

…А вообще, я, наверно, сумасшедшая! Ну какие они нелюди? С чего мне вздумалось проводить расследование, красть один ключ с целью украсть другой, пробираться на пыльную нехоженую лестницу?..

Подозревать всех в том, что они…

Кто?

На каком основании я строю свои нелепейшие, несуразнейшие подозрения? На пьяном бреде странно одетого незнакомца?

С трудом приоткрывая тяжелеющие веки, я от нечего делать стала оглядывать девицу. Она сидела ко мне спиной, и я видела только ее худые позвонки, обтянутые белым свитерком.

На сцене никого не было — Лилька отправилась на перекур. Вдруг девица громко отставила бокал, приподнялась и стала выходить из-за стола, задев и чуть не перевернув при этом тарелку с остатками салата.

— …твою мать, я спеть хочу! — громко возвестила она и нетрезвой походкой двинулась к сцене.

Вовка растерянно вышел из-за стойки, не зная, что предпринять.

— Ну можно, я спою?.. — ласково попросила она, опираясь на его плечо.

И, не дожидаясь разрешения, взобралась на подмостки.

Я увидела ее тонкую фигуру в декольте, вытянувшуюся на сцене.

Посетители пьяно зааплодировали.

В этот момент мой фирменный коктейль «Самарканд и Бухара» подошел к концу.

Все, нечего тут выслеживать, надо пойти поспать.

Девушка отбросила назад длинные густые волосы, и они водопадом пролились сквозь ее изящную загорелую руку.

«Красавица, ничего не скажешь!» — подумала я, вглядываясь в черты ее лица. Кого-то она мне напоминает…

И опять невольно вспомнилась оговорка Ивана Ильича.

Кровавица.

Я вздрогнула.

«Кровавица» медленно поднесла ко рту микрофон.

И запела.

Над прокуренным баром вдруг взлетел высокий голос поразительной, кристальной чистоты.

Девушка пела, и все, замерев, слушали необыкновенную мелодию, которую выводило оперное сопрано.

Слушала и я, и голос пронзал душу, напоминая что-то до судорог…

На середине исполнения я узнала музыку. Это была ария Марфы из оперы «Царская невеста».

Закончив пение, девица неторопливо сошла со сцены, под неистовые аплодисменты и крики подошла к своему столу, положила на его край две зеленые купюры и, пошатываясь, вышла из зала.

И тут я вспомнила.

ГЛАВА 21

Настя.

Ее звали Настя.

В детстве она ходила со мной в музыкальную школу. Потом я бросила школу, а она продолжала учиться. Года три назад я встретила ее на улице, и она сказала, что закончила консерваторию и работает в оперном театре, который находится на улице, где я живу. Пригласила на премьеру «Царской невесты» Римского-Корсакова, где исполняла главную партию. Но я не пошла.

А пошла я гораздо позже, на оперу Бизе «Пертская красавица».

И из разговоров в фойе узнала, что Настя погибла.