Бар «У Констанции»

Тогда я не придал этому значения, но лет примерно в шестнадцать прогуливался по тому самому пляжу со своей девушкой. Мы шли босиком по берегу, держась за руки, и это, готов поспорить, был самый прекрасный момент в моей жизни. Такие эпизоды кажутся словно бы взятыми из кинофильма о тебе, их хочется запечатлеть, и они остаются на самом видном месте. На полке с лентами воспоминаний, когда кинопроектор в любой момент может показать именно тот момент, от которого замирает сердце и становится тепло на душе.

Вдруг я заметил того парня. Он заметно подрос, всё так же лежал на шезлонге. Но уже не один, а с девушкой. Они вместе наблюдали прилив, попивая освежающий лимонад и наслаждаясь оркестром из звуков, практически неуловимых и похожих на тишину, но всё же проникающих в самое сердце. Восхищались морем, необузданной стихией и были только они друг у друга. И волны. В тот день они были такие же безмятежные, как и взгляды влюблённых наблюдателей. Не пустые, но яркие и трепетные глаза были обращены к морю. И в тот день я не стал мешать им, прогулялся с девушкой и ушёл с пляжа.

А затем – война. Снаряды падали с оглушительной мощью, создавая невиданной глубины кратеры в земле. Солдаты гибли один за другим от химического оружия, которое разъедало человека изнутри, и это было самым отвратительным, что я видел в своей жизни. Подлинным ужасом войны. От вида умирающего подобным образом солдата лица его сослуживцев искажались гримасой боли и агонии, что не сходила с них на протяжении всей оставшейся жизни. Боевые действия переместились на тот самый пляж. Меня призвали и отправили прямо туда. Даже разъедающие всё и вся снаряды не способны были уничтожить красоту этого места, бушующее море, яростно бьющее высокими волнами берег, защищало пляж. Защищало песок, солнце и мои воспоминания. Парень всё так же лежал на шезлонге и пил освежающий лимонад, наблюдая за буйными волнами. Девушка на его плече рыдала, а он сам был одет в военную форму, и лицо его застыло в гримасе разочарования. Тогда я всё-таки решился подойти к нему, но прозвучал невыносимый и ужасный звук взрыва. Лицо застлала непроницаемая вуаль темноты.

Я открыл глаза. Одет в белую накидку, лежал на тёплом песке, а в руке стакан с освежающим лимонадом. Сделал глоток, и это очень сильно помогло оценить обстановку. Цел и невредим, но где же всё? На пляже не было следов войны. Попытался подняться, но это получилось с великим трудом. Так, словно бы мне гораздо больше лет, чем было до потери сознания. Я ощупал своё лицо. Оно было испещрено морщинами, и тут я понял, что каким-то образом в мгновение ока состарился. Тут я увидел шезлонг. И того парня. Он всё так же пил лимонад, а возле него лежал скелет. Тогда я решил подойти к нему и заговорить. За столько лет у меня появилось множество вопросов. Через боль добравшись до шезлонга, я рухнул на песок и начал говорить. Он ответил.

Мы говорили, казалось, минуту, но вокруг нас появлялись люди, отстраивались и рушились города, проходила война за войной, жизнь за жизнью. Говорили о смысле бытия, о каждой песчинке на пляже, о каждой капле в океане и каждой звезде на небе. Мы были едины со всем здесь, мы видели расцвет цивилизации и её закат, наблюдали, как всё циклично. А солнце клонилось к закату.

Мы смотрели на лучи закатного солнца и чувствовали последнее тепло, касавшееся нас перед тем, как всё погрузится во тьму.

Темнота.

Свет лампы.

Слёзы родных.

«Поздравляем, вы вышли из комы».