Барабаны осени

Роджера шатало, он еле стоял на ногах, но все же повернулся к костру — огромному пламени, алой стеной вздымавшемуся до самых небес. Поверх чужих голов Роджер видел в его сердце черную фигуру, жестом благословения раскинувшую руки — их на пылающем шесте удерживали кожаные ремни. Длинные волосы вились на ветру, взрываясь снопами искр; голову словно озарял золотой нимб Христа.

А потом Роджера что-то треснуло по макушке, и он камнем рухнул на землю.

Сознание он так и не потерял, хотя двигаться или говорить не мог, но все еще слышал, что происходит вокруг. Роджера подняли, и пламя костра стало жарче; оно ревело в ушах. Господи боже, его хотят бросить в огонь! Ему удалось дернуть головой, и сквозь сомкнутые веки проник свет, однако упрямое тело отказывалось слушаться…

Рев пламени ослаб, но по лицу, как ни странно, скользнул горячий воздух. Роджер ударился о землю, покатился и замер, уткнувшись носом в грязь и раскинув руки и ноги. Под пальцами была сырая глина.

Он дышал; грудная клетка мерно двигалась сама собой. Мир понемногу замедлял вращение.

Издалека по-прежнему доносился шум; здесь же было спокойно, тишину нарушало лишь его собственное рваное дыхание. Роджер очень медленно приоткрыл глаза. Отблески пламени плясали на бревенчатых стенах. Хижина. Опять.

Из-за бульканья в легких он ничего не слышал. Роджер пытался затаить дыхание, но хрип не утихал, — и вдруг стало ясно, что эти звуки издает кто-то другой.

Сам не зная из каких сил, он привстал и повернулся, жмурясь от невыносимой боли в висках.

— Охренеть! — вырвалось у него.

Он потер ладонью лицо и моргнул, но мужчина футах в шести от костра никуда не делся.

На боку, запутавшись в малиновом пледе, с измазанным в крови лицом лежал Джейми Фрейзер.

Роджер тупо уставился на него. Последние месяцы он только и думал, что о встрече с этим ублюдком. А теперь вместо ожидаемого шквала эмоций испытывал лишь дикое недоумение.

Он снова с силой потер лицо, разгоняя туман страха. Что, черт возьми, Фрейзер здесь делает?

Когда мысли и эмоции пришли в единение, первым же осознанным чувством стала не ярость, не страх, а совершенно абсурдная, сумасшедшая радость!

— Это не Брианна… — бормотал он, и английские слова воспринимались до боли непривычно; он целую вечность не говорил на родном языке. — Господи боже, это не она!

Джейми Фрейзер мог оказаться здесь лишь по одной причине: он явился, чтобы его спасти. Потому что так велела ему Брианна. Что бы ни отправило Роджера в этот ад — случайная ошибка или козни врагов, — Брианна была совершенно ни при чем.

— Не она, — повторял он снова. — Не она…

Его трясло; сказывались и последствия удара, и испытанное облегчение.

Роджер уже думал, что опустошен навеки, как вдруг в сердце обнаружился мягкий теплый комочек. Брианна…

Снаружи донеслась новая череда воплей и улюлюканья, пронзая голову Роджера сотнями тупых булавок. Он вздрогнул, и новообретенная радость отступила под натиском других чувств.

Умереть с верой в любовь Брианны лучше, чем без нее… но лучше бы вовсе не умирать… Роджер вспомнил, что видел снаружи, и к горлу подкатила тошнота.

Он кое-как подполз к Фрейзеру, надеясь, что тот еще жив. Так и было — из раны на виске текла кровь, однако жилка на горле пульсировала ровно и размеренно.

Под сломанной лежанкой стоял кувшин с водой; Роджер смочил край пледа и принялся вытирать Фрейзеру лицо.

Тот заморгал, закашлялся и поперхнулся, повернул голову набок, и его стошнило. Потом вдруг распахнул глаза… Роджер не успел и шелохнуться, как над ним навис Фрейзер, стоя на одном колене и держась за кинжал, спрятанный за подвязку.

Роджер невольно вытянул перед собой руку. Фрейзер моргнул и, застонав, тяжело осел на земляной пол.

— А, это ты, — буркнул он. И тут же снова встрепенулся: — Клэр! Моя жена, где она?

— Клэр?! Вы привели сюда женщину — в этот вертеп?!

Фрейзер наградил его неприязненным взглядом и, вытащив кинжал, посмотрел в сторону выхода. Тот, как всегда, был закрыт шкурой. Вопли окончательно стихли, хотя голоса по-прежнему гудели, словно снаружи шел оживленный спор.

— Там охранник, — предупредил Роджер.

Фрейзер снисходительно усмехнулся и одним гибким движением, как ягуар, поднялся на ноги. Из раны струилась кровь. Он на цыпочках пробрался вдоль стены и кончиком кинжала оттопырил край шкуры.

Затем, скривившись, опустил шкуру на место, вернулся к кострищу и сел.

— Там их с десяток, не меньше. Это вода?

Роджер молча отдал ему тыквенный черпак. Фрейзер напился, умыл лицо, остальное вылил себе на макушку. Смахнув последние капли, он наконец поднял налитые кровью глаза.

— Уэйкфилд, верно?

— Здесь я предпочитаю свое настоящее имя. Маккензи.

— Ага, я слышал, — невесело хмыкнул Фрейзер.

Рот у него был таким же широким, как у Брианны. А еще он точно так же поджимал губы.