Барабаны осени

— Ну, значит, поучись у нее надежде, — огрызнулась я, стряхивая с пера излишки чернил.

У нашего безымянного малыша на попке выступила сыпь, отчего он — а заодно и весь дом — не спал всю ночь. У меня резало от недосыпа глаза, я была не в духе и не испытала желания проявлять терпимость.

Джейми обогнул стол и сел напротив, пристроив подбородок на сложенные руки.

— Обязательно. — Глаза у него насмешливо сверкнули. — Вот только определюсь сперва, на что лучше надеяться: чтобы он пришел или чтобы заблудился на полдороге.

Улыбнувшись, я пощекотала кончиком пера ему переносицу и вернулась к работе. Джейми громко чихнул и склонился над столом, заглядывая в мои бумаги.

— Чем это ты занимаешься, саксоночка?

— Делаю малышу Джонни Доу свидетельство о рождении.

— Какому еще Джонидоу? — недоуменно переспросил он. — Это что, в честь какого-то святого?

— Вряд ли, хотя кто знает? Может, это имя навроде Панталеона или Онуфрия. Или Ферреола…

— Ферреол? Я о таком и не слыхал.

— Мой любимый святой, — пояснила я, аккуратно внося в нужную графу дату и время рождения. Хоть с этим все ясно. Два раздела я могла заполнить с чистой совестью: дату рождения и имя принимавшего роды врача.

— Ферреол, — с некоторой долей веселья пояснила я, — покровитель больной птицы. Христианский мученик. Он был трибуном римской армии. Когда выяснилось, что он тайный христианин, его схватили и посадили в тюремную выгребную яму. Должно быть, камеры были переполнены. Этот смельчак умудрился высвободиться из цепей и сбежать через канализацию. Однако его схватили и на сей раз отрубили голову.

— А при чем здесь больная птица?

— Понятия не имею. Напиши в Ватикан, поинтересуйся.

— Хм… Ну и ладно. Все равно мне больше нравится святой Гиньоль.

Вот понимала ведь, что здесь кроется подвох!..

— А он чему покровительствует?

— Говорят, он помогает импотентам. — Джейми уже не скрывал веселья. — Я как-то видел его статую. Поговаривают, ей тысяча лет и она известна неким чудом. Представляешь, у этой статуи член размером с немаленькую такую дубинку, и…

— И что тут такого?..

— А то, что не в размере дело, — нетерпеливо взмахнул он рукой. — По крайней мере, не только. Поговаривают, за тысячу лет местные жители не раз отрезали щепку-другую… ну как реликвию, а член меньше не становится. — Он ухмыльнулся. — А еще говорят, если держать в кармане кусочек статуи святого Гиньоля, можно развлекаться без устали день и ночь напролет.

— Ну, женщин, думаю, придется менять, — насмешливо отозвалась я. — А ты не интересовался, за какие такие подвиги он удостоился канонизации, а?

Джейми захохотал.

— А это, саксоночка, тебе расскажет любой, кто хоть раз ему молился.

Он взглянул в открытую дверь. Брианна с Лиззи, подобрав юбки, сидели на траве и нянчились с рыженьким, точно бабуин, ребенком, лежавшим на старой шали.

«Брианна Эллен», — вывела я в документе… и задумалась.

— Что лучше: Брианна Эллен Рэндалл? Или Брианна Фрейзер? Или и то, и другое?

Джейми неопределенно пожал плечами:

— А это важно?

— Может быть, да. — Я подула на бумагу, и глянцевые черные буковки, высыхая, потускнели. — Если Роджер вернется, ребенок будет носить имя Маккензи. Если нет — значит, фамилию матери.

Джейми молчал, глядя на двух девушек. Утром они искупались в ручье, и теперь Лиззи расчесывала длинные пряди Брианны, ярким шелком горящие в лучах летнего солнца.

— Она представляется как Брианна Фрейзер, — тихо сказал он. — Точнее, представлялась раньше.

Положив перо, я взяла Джейми за руку.

— Она простила тебя. Ты же знаешь.

Он повел плечами, выдавая душевное смятение.

— Это сейчас простила. А если парень не вернется?

Я не нашлась с ответом. Джейми прав — Брианна простила его за прошлую ошибку. Однако если Роджер не объявится в ближайшее время, она вновь обвинит в этом Джейми… и увы, не без основания.

— Пусть будут оба, — резко сказал он. — Пусть сама выбирает.

И, кажется, говорил он вовсе не об имени.

— Роджер скоро придет. Все наладится. — И, взявшись за перо, я чуть слышно добавила: — Надеюсь.

Он склонился над ручьем, бежавшим по темно-зеленой скале. Было жарко, стояло лето, а не осень, но изумрудный мох все так же пружинил под ногами.

Он давно позабыл, что такое бритва; борода и волосы свисали клочьями. Прошлым вечером он помылся в ручье и попробовал отстирать одежду — и все же не питал иллюзий по поводу своей внешности.

Впрочем, было бы о чем заботиться. Словно кому-то есть дело до его внешнего вида.

Хромая, он направился к лошади. При каждом шаге ногу пронзало дикой болью — и это тоже не имело никакого значения.

Он медленно пересек поляну, где впервые встретил Джейми Фрейзера. На сей раз листва была ярко-зеленой, откуда-то из сплетения ветвей хрипло каркала ворона. Между деревьями его никто не поджидал, только высокая трава колыхалась на ветру. Он глубоко вдохнул, когда воспоминание осколком прошлой жизни больно кольнуло сердце.

Он повернул к вершине хребта и легонько тронул лошадь здоровой ногой. Уже скоро. Неизвестно, как его встретят, — но это было не важно.

Все утратило смысл — кроме того факта, что Роджер был здесь.