Барабаны осени

— Не переживай, в обморок не упаду. Я видела фотографии голых мужчин.

При желании Брианна, как и ее чертов отец, умела прятать эмоции. Он не мог понять, что скрывают за собой кошачьи раскосые глаза. Потрясена ли она, испугана или испытывает веселье?.. Хотя с чего бы? Она же не узнала ничего нового — Брианна уже трогала его, ласкала с такой страстью, что Роджер терял голову.

Однако было это целую вечность назад, под надежным покровом темноты. А теперь он раздетый стоял перед ней при свете, а она держала на руках ребенка. Кто из них с той ночи изменился сильнее?

Брианна с любопытством разглядывала его, а затем, улыбнувшись, посмотрела в глаза. Она выпрямилась и небрежно переложила ребенка к другой груди, отчего платье распахнулось еще больше, выставляя напоказ пухлые полушария.

Роджер уже не мог стоять на месте — волоски на заднице начинали тлеть от жаркого пламени. Он отошел от камина и сел.

— На что это похоже? — спросил он не столько из жгучего интереса, сколько желая нарушить молчание, прежде чем оно станет слишком тяжелым.

— Очень необычное ощущение. — Брианна склонилась над ребенком. — Он тянет и даже немного покусывает. Когда начинает пить, возникает такое чувство, словно все во мне устремляется ему навстречу.

— А ты не чувствуешь себя… опустошенной? Словно из тебя жизненные соки вытягивают?

— О нет! Вот, смотри. — Она сунула в рот ребенку палец и отстранила его от соска. Роджер успел разглядеть, как молоко бьет тонкой сильной струйкой, прежде чем малыш начал возмущенно причитать, и она поспешно приложила его обратно. Однако крохотные белые капельки уже осели на груди Роджера.

— Господи боже мой! — потрясенно пробормотал он. — Я и не думал… Напор как из водяного пистолета!

— Я тоже раньше не знала. — Брианна улыбнулась, поддерживая ребенку голову. Ее улыбка увяла. — Я много чего не знала, пока со мной это не случилось.

— Бри… — Забыв о наготе, Роджер потянулся к ней. — Бри, я знаю, тебе страшно. Мне тоже. Я не хочу, чтобы ты меня боялась, но, господи, я с ума схожу от желания!

Он положил руку ей на колено. Спустя секунду Брианна накрыла ее своей ладонью — легко, точно опустилась пугливая птаха.

— Я тоже тебя хочу, — шепнула она.

Они долго сидели вот так: застыв в одной позе и не зная, что делать дальше. Роджер понимал, что торопиться нельзя. Надо быть нежнее.

Причмокивание утихло, и ребенок вяло раскинулся в ее руках.

— Уснул…

Осторожно, словно неся бутыль с нитроглицерином, Брианна сползла с кровати. Она собиралась вернуть сына в колыбельку, однако Роджер невольно протянул руки, и она, замешкавшись на миг, положила в них ребенка, задев при этом Роджера грудью.

Ребенок для такого маленького свертка оказался на удивление тяжелым. А еще очень теплым, даже горячим.

Роджер осторожно держал крохотное тельце; ягодицы идеально вписались в его ладонь. Надо же… хм… а он не такой уж и лысый — на голове проступал ярко-рыжий пушок. И ушки крошечные, почти прозрачные. Одно из них было красным и мятым.

— По его внешности пока ничего не скажешь, — выдернул его из раздумчивого созерцания голос Брианны. — Я уже пыталась.

Она прошла в глубь комнаты и открыла шкаф. В голосе слышалось сожаление, но лица ее Роджер не видел.

— Я не поэтому его рассматриваю. — Роджер бережно опустил ребенка на колени. — Просто… я впервые вижу сына вблизи.

Непривычные слова обдирали горло, зато Брианна немного расслабилась.

— А. Ну тогда вот он, весь какой есть.

Она сказала это с такой гордостью, что Роджер опять всмотрелся в младенца. Тот плотно сжимал маленькие кулачки. Роджер погладил один, и пальчики неохотно, точно щупальца кальмара, развернулись — чтобы тут же на удивление крепко вцепиться ему в мизинец.

Послышался тихий ритмичный напев — Брианна расчесывала волосы. Он хотел посмотреть на нее, но все внимание было приковано к чудному созданию на его коленях.

Ноги — как лягушачьи лапки: узкие в пятке, широкие в пальцах. Роджер погладил их, и те растопырились от щекотки. Что ж, хотя бы перемычек нет.

«Мой сын», — подумал он вдруг, сам не зная, что при этом испытывает. Надо привыкнуть.

Это ведь не только сын Брианны, но и его собственная плоть и кровь.

Неужели эта жизнь зародилась в ту самую ночь, горько-сладкую от боли и наслаждения?..

Роджер не знал наверняка — однако чертовски на это надеялся.

Ребенок был одет в какую-то длинную сорочку из тонкой ткани. Роджер приподнял ее и увидел совершенно очаровательный вытянутый пупочек над сложной конструкцией из пеленки. Движимый любопытством, он подцепил уголок, заглядывая внутрь.

— Я же сказала, весь какой есть, — возникла рядом Брианна.

— А, ну да. Вот только… он не слишком маленький? — с сомнением пробормотал Роджер.

Она весело фыркнула.

— Вырастет. Все равно эта штука ему пока не нужна.

Пенис Роджера при этом дернулся, напоминая о своем существовании.

— Давай заберу.

Брианна потянулась к ребенку, но Роджер покачал головой:

— Не надо.

Младенец пах молоком и какой-то сладковатой гнилью. И чем-то еще, совершенно незнакомым… Наверное, то был его собственный запах.