Барабаны Томбалку

Они двинулись в путь, и Лисса вновь принялась упрашивать его рассказать ей о мире, как ребенок, вымаливающий на ночь сказку.

— Я знаю, что Аквилония лежит вдали от пустыни, — сказала она. — Между ними есть еще Стигия и Шем, и другие страны. Но как же ты очутился здесь, вдали от родных краев?

Какое-то время он ехал молча, ведя верблюда в поводу.

— Аргос и Стигия воюют, — произнес он наконец. — Коф тоже вмешался в это дело. Кофийцы настаивали на том, чтобы напасть на Стигию одновременно. Аргос отправил наемников на кораблях на юг, вдоль побережья. А армия Кофа должна была напасть с суши. Я был аргосским наемником. Мы встретили стигийский флот и разбили его, заставив их отступить в Кеми. Нам надо было сразу высадиться, разграбить город и двинуться вдоль русла Стикса, но наш адмирал оказался слишком осторожен. Нас вел зингарец, принц Запайо да Кова.

Мы поплыли на юг, пока не достигли кушитских джунглей. Там наконец причалили, корабли бросили якорь, и армия двинулась на восток, вдоль стигийской границы, разоряя и грабя все на своем пути. Затем мы собирались повернуть на север, нанести удар в самое сердце Стигии и соединиться с идущими с севера кофийцами.

Но тут дошли вести, что нас предали: Коф заключил со Стигией сепаратный мир. И стигийская армия уже шла нам навстречу, тогда как другие их войска отрезали нас от побережья.

В отчаянии принц Запайо решился совершить бросок на восток, в надежде обогнуть стигийскую границу и достичь восточной оконечности Шема. Но армия с севера перехватила нас. Мы развернулись и вступили в бой.

Мы сражались целый день и обратили стигийцев в бегство, но на другой день подошла армия с запада. Мы оказались между молотом и наковальней, без единого шанса на спасение. Мы были разбиты наголову, смяты, уничтожены! Почти никто не уцелел. С приходом ночи нам удалось вырваться из окружения. Со мной был киммериец по имени Конан, здоровяк, сильный, как бык.

Мы двинулись на юг, в пустыню, потому что больше идти было некуда. Конану доводилось бывать в этих местах и прежде, и он считал, что у нас есть шанс выбраться. К югу мы наткнулись на оазис, но стигийцы выследили нас. Нам вновь пришлось бежать, от оазиса к оазису, изнемогая от голода и жажды, покуда мы не оказались в пустынном бесплодном крае, где не было ничего, кроме палящего солнца и раскаленного песка. Лошади наши совсем ослабли, да и сами мы наполовину обезумели.

Затем как-то ночью мы заметили огни и поскакали туда, в отчаянной надежде, что те люди отнесутся к нам по-дружески. Но как только мы подъехали ближе, нас встретил град стрел. Лошадь Конана зацепило, она встала на дыбы и сбросила всадника. Должно быть, он сломал шею, поскольку больше не шевельнулся. А мне удалось ускользнуть в темноте, хотя лошадь издохла подо мной. Я лишь краем глаза видел нападавших. Они были худощавыми, высокими, меднокожими, в странных варварских одеяниях.

Пешком я брел по пустыне, пока не наткнулся на троих стервятников, которых ты видела вчера. Настоящие шакалы — ганаты, из племени грабителей-полукровок. Наполовину негры, наполовину Митра ведает кто! Не расправились они со мной лишь потому, что у меня ничего не было, ради чего стоит убивать. Целый месяц я был с ними и грабил вместе с ними, ибо больше мне ничего не оставалось.

— Я и не знала, что такое бывает, — пробормотала девушка задумчиво. — Мне говорили, что в мире существуют войны и жестокость, но все это казалось так призрачно и далеко… А когда ты говоришь о битвах и предательстве, я словно вижу все своими глазами.

— Неужели враги никогда не нападали на Газаль? — Эмерик был удивлен.

Она покачала головой.

— Люди обходят Газаль стороной. Порой я видела черные точки на горизонте, и старики говорили, что это армии идут на войну, но они никогда не приближались к Газалю.

Эмерик ощутил смутную неловкость. Пустыня эта, внешне столь безжизненная, была обиталищем многих воинственных племен. Владения ганатов простирались на востоке, на юге селились тибу, никогда не снимавшие масок, а где-то к юго-западу лежало полумифическое царство Томбалку, где правили беспощадные дикари. Как же мог уцелеть город в этих местах, так что жители его даже не ведали, что такое война?

Когда он не смотрел на нее, тревожные мысли одолевали Эмерика. Может, девушка безумна? Или это демон в женском обличье, явившийся очаровать его и навлечь погибель? Но стоило лишь взглянуть на нее, хрупкую, по-детски цепляющуюся за верблюжью шею, как мрачные подозрения вмиг рассеивались. Но затем сомнения вновь настигали его. А может, он околдован? И она наслала на него чары?

Они уверенно двигались на запад, сделав привал лишь в полдень, чтобы поесть фиников и глотнуть воды. Чтобы укрыть ее от солнца, Эмерик соорудил подобие навеса с помощью своего меча, ножен и попоны. Неровный тряский ход верблюда так измотал девушку, что ему пришлось снять ее на руках. Он вновь ощутил сладкий призыв ее нежного тела, и страсть забурлила в его венах. На мгновение Эмерик застыл, зачарованный ее близостью, и лишь усилием воли заставил себя опустить девушку на землю.