Барабаны в ночи

Краглер. Проваливайте к дьяволу! Теперь вы видели все, чего хотели. Можете орать вволю. Больше ничего не будет.

Августа. Нагните ему башку пониже! В грязь лицом!

Мужчины прижимают его к земле.

А теперь, пожалуйста, проваливайте, фрейлейн!

Глубб (Анне). Да, пойдите-ка домой, не застудитесь, утренний воздух вреден для женских органов.

Бабуш (с другого конца поля боя аплодирует Краглеру и поясняет ему, жуя свою расплывшуюся сигару). Теперь вам известно, где собака зарыта. Вы Господь Бог, вы громыхаете? А женщина, поймите, беременна, ей вредно сидеть на камне, ведь ночи прохладные, так, может, вы что-нибудь скажете.

Глубб. Да, может, ты что-нибудь скажешь?

Мужчины отпускают Краглера. Тишина. Ветер свистит. Двое мужчин проходят поспешным шагом.

Первый. Они взяли здание Ульштейна.

Второй. Напротив Моссе устанавливают артиллерию.

Первый. Нас слишком мало.

Второй. Многие еще подоспеют.

Первый. Слишком поздно.

Оба скрылись.

Августа. Слыхали? Теперь кончайте!

Манке. Рявкните ответ ему прямо в рожу, этому буржую с его шлюхой!

Августа (хочет силой потащить Краглера). Пошли штурмовать газеты, парнище. Там ты опять начнешь задираться не хуже прежнего!

Глубб. Оставьте ее в покое, пусть посидит на камне. В семь часов пойдет подземка.

Августа. Сегодня она не пойдет.

Пьяный клиент. Вперед, прямо в рай, осанна!

Анна снова встает.

Мария (оглядывает ее). Белее холста.

Глубб. Немножко бледна и немножко худа.

Бабуш. Одним словом, расклеилась.

Глубб. Это только так кажется, тут неважное освещение. (Смотрит на небо).

Августа. Вон они идут из Веддинга.

Глубб (потирая руки). Ты ведь въехал в город на орудийном лафете, артиллерист. Может, и твое место с ними.

Краглер молчит.

Ты молчишь, это очень мудро. (Обходит его кругом). Твоя гимнастерка кое-где прострелена, да и сам ты чуть-чуть бледноват, немножко потрепан. Но в общем ты еще ничего, только сапоги на тебе, пожалуй, неприятные, они слишком скрипят. Но ты можешь их смазать жиром. (Он принюхивается). Правда, после одиннадцати вечера кое-какие звезды вместе с небесами опустились на землю и кое-какие апостолы начали жрать беззащитных пташек, но это хорошо, что ты еще жив. Твой желудок меня беспокоит. Но все-таки ты не стал прозрачным, тебя хорошо видно.

Краглер. Поди сюда, Анна!

Манке (дразнит). Поди сюда, Анна!

Анна. Когда пойдет метро, скажите?

Августа. Метро сегодня не пойдет, и трамвай не пойдет, и никакой транспорт не пойдет с утра до вечера. Сегодня везде тишина, на всех путях сегодня стоят поезда, и мы можем вволю погулять, до самого вечера, моя дорогая.

Краглер. Поди сюда, Анна!

Глубб. Ты не желаешь еще пройтись с нами, братец артиллерист?

Краглер молчит.

Иные из нас охотно пропустили бы еще по рюмочке, но ты был против. Иные охотно полежали бы в кровати, но у тебя не было кровати, и мы решили домой не ходить.

Краглер молчит.

Анна. Ты не хочешь пойти с ними, Андре? Эти господа ждут тебя.

Манке. Приятель, карты на стол!

Краглер. Бросайте в меня камнями, я стою на своем: могу ради вас снять последнюю рубаху, но подставлять шею под топор — это вовсе не по мне.

Пьяный брюнет. Гром меня разрази.

Августа. А кто, кто же пойдет штурмовать газеты?

Краглер. Зря вы стараетесь. Я не пойду в ночной рубашке штурмовать ваши газеты. Я вам больше не ягненок. Я подыхать не желаю. (Достает трубку из кармана брюк).

Глубб. Разве он похож на бедного попрошайку?

Краглер. Приятель, да они тебе продырявят грудь! Анна! Ты что так смотришь, черт тебя возьми? Еще не хватало мне перед тобой оправдываться. (Глуббу). Они застрелили твоего племянника, зато я опять заполучил мою жену. Пойдем, Анна!

Глубб. Думаю, мы дальше пойдем одни.

Августа. Значит, Африка и все прочее, все это было враньем?

Краглер. Нет, правдой! Анна!

Манке. Этот господин орал, как биржевой маклер, а сейчас ему захотелось в постельку.

Краглер. Теперь у меня есть жена.

Манке. Да неужели?

Краглер. Сюда, Анна! Да, она с изъяном, она больше не невинна. Ты осталась честной девушкой или ты нагуляла ребенка?

Анна. Да, я нагуляла себе ребенка.

Краглер. Вот так.

Манке. А мы? Проспиртовались до печенок, сыты но самое горло твоей брехней, а кто нам вложил нож в лапы?

Краглер. Я, кто же еще. (Анне). Так вот ты какая.

Анна. Да, я такая.

Августа. Ты разве не кричал нам: «Пошли штурмовать газеты»?!

Краглер. Конечно, кричал. (Анне). Поди сюда!