Барабаны зомби

Я услышал пронзительный звук – начавшись негромко, он все нарастал, пока не превратился в полный ужаса и безумия вой. В нем не осталось ничего человеческого. Никаких тормозов. Я бы никогда не приписал его Баттерсу, если бы не знал, что это он. Баттерс визжал и продолжал визжать до тех пор, пока вой не сменился захлебывающимся бульканьем и не стих.

— Ну? – спросил другой, незнакомый мне голос. Хриплый, словно говоривший едва ли не с самого рождения хлестал дешевый скотч и курил самые дешевые сигары.

— Он не знает, — негромко ответил Гривейн, не скрывая досады.

— Ты уверен? – спросил второй голос. Я сделал шаг в сторону и привстал на цыпочках, чтобы выглянуть из окна. Я разглядел второго говорившего. Трупные Пятна.

— Да, — кивнул Гривейн. – В нем нет силы. Если бы он знал, он бы ответил.

— Если вы убьете патологоанатома, вам придется убить меня, — окликнул я их. – Учтите, если не считать Собирателя Трупов, информация имеется только у меня. И конечно же, ваша психованная братия с претензией на мировое господство наверняка горит желанием поделиться ею с вами, некрофилы проклятые.

За окном воцарилась тишина.

— Так что валяйте, выдергивайте меня отсюда, — продолжал я. – Конечно, когда я наложу на вас смертное проклятие, вам будет немножко труднее побить Собирателя Трупов при Темносиянии, но что такое жизнь без препятствий? – Я помолчал и добавил: — Не валяйте дурака, Гривейн. Если вы не договоритесь со мной, вы все равно что горло себе перережете.

— Вы так считаете? – откликнулся Гривейн. Может, я просто возьму и уйду.

— Не уйдете, — уверенно произнес я. – Потому что когда Собиратель Трупов добьется членства в Кантри-Клабе на горе Олимп, первое же, что он сделает – это отыщет главного своего соперника – уж не вас ли? – чтобы натянуть ему жопу на нос.

Дверь вдруг согнулась по диагонали, словно была сделана из тонкого картона. Она не выпала из рамы, но я видел мертвые пальцы, просовывающиеся сквозь нее и пытающиеся сорвать ее с петель.

— Гарри, — произнес Томас перехваченным от напряжения голосом. Он достал свою саблю, подошел к двери и принялся рубить появляющиеся в прорехе пальцы. Отрубленные серые пальцы летели на ковер, продолжая извиваться как разрезанные лопатой половинки червяков.

— Решайте, Гривейн, — крикнул я. – Если это не прекратится, я сделаю все, что в моей власти, чтобы убить вас. Я не могу победить вас – мы оба это понимаем. Но и вам не получить от меня информации против моей воли. Я не анютина глазка. Я найду способ заставить вас убить меня.

— Вы считаете, я поверю, что вы так просто покончите с собой? – поинтересовался Гривейн.

— Чтобы утащить вас с собой? – отозвался я. – Да с удовольствием. Можете не сомневаться.

— Не слушай его, — прошипел Трупные Пятна. – Убей его. Он знает, что ему конец. Он изворачивается от безнадежности.

Что, черт подери, абсолютно соответствовало истине, но меньше всего я хотел, чтобы в этом убедился Гривейн. Мимо моей головы пролетел отрубленный палец зомби, другой ударился о мою ветровку и упал на пол у моих ног, продолжая дергаться и царапать мой башмак длинным пожелтевшим ногтем. Стук в дверь сделался громче, и каждый удар отдавался противным лязгом о стальную раму.

А потом все вдруг стихло. В квартире воцарилась мертвая тишина.

— Каковы ваши условия? – спросил Гривейн.

— Вы возвращаете мне Баттерса, — ответил я. – Вы даете нам уехать, захватив вашего пятнистого жеребца. Стоит нам отъехать отсюда, как я отдаю ему цифры и выпускаю из машины. И взаимное прекращение огня до восхода солнца.

— Эти цифры, — сказал Гривейн. – Что они означают?

— Представления не имею, — признался я. – По крайней мере, пока. И Собиратель Трупов – тоже.

— Тогда какой мне смысл от них? – спросил он.

— Кто-нибудь рано или поздно найдет его. Но если вы не договоритесь со мной сейчас, готов спорить, это будете не вы.

Последовала долгая пауза.

— Поклянитесь мне, — произнес, наконец, Гривейн, — что вы будете соблюдать эти условия.

— Только в обмен на вашу клятву, — заявил я.

— Вы ее получили, — сазал Гривейн. – Клянусь своей властью.

— Нет, — прошипел Трупные Пятна. – Не делай этого.

Я изогнул бровь и переглянулся с Томасом. Клятвы и обещания в некотором роде обладают собственной силой – это единственная причина, по которой они ценятся в сверхъестественном обществе так высоко. Когда кто-либо нарушает данное им обещание, часть вложенной в него энергии обращается против нарушителя. Для большинства людей это не так уж и страшно. Это проявляется в какой-нибудь мелочи – ну, в неудаче небольшой, или в простуде, или в головной боли.

Но когда своей властью клянется кто-то более могущественный, а может, чародей, эффект значительно сильнее. Слишком много нарушенных обещаний и клятв могут вообще лишить чародея магических способностей. Я ни разу не слышал, чтобы чародей нарушил то, в чем поклялся своей властью. В сверхъестественном мире это едва ли не единственное, на что можно положиться в сверхъестественном мире.эффект значительно сильнее. продолжая дергаться ито едва ли не единственное, на что можно положиться.