Барабаны зомби

Какая-то темная, примитивная часть меня секунду-другую забавлялась с этой мыслью. Но только секунду-другую. Мало ли что мелькает у меня в голове. Ее прикосновение казалось таким мягким, таким нежным, таким теплым. Таким славным. Я не общался с женщинами – в смысле, близко не общался – уже несколько лет, и еще толика этого тепла, этого восхитительного контакта, была бы слишком большим искушением, чтобы я позволил себе положиться на него.

Я медленно повернулся лицом к Ласкиэли.

Она приподняла брови и чуть подалась вперед в ожидании ответа.

Я умею контролировать свои мысли – а этот образ Ласкиэлевой тени был всего лишь сном наяву.

– Это мой разум, – негромко сказал я ей. – И он останется моим.

Я сосредоточился и вызвал в мозгу собственные иллюзии – те, что нужны были сейчас. Из ниоткуда возникли серебряные наручники, сотканные моей волей, моим сознанием, и сомкнулись на запястьях и лодыжках Ласкиэли. Я сделал резкий взмах рукой и представил себе, как эти цепи подвешивают ее в воздухе. Потом я растопырил пальцы, повернул руку ладонью к полу, и она упала в возникшую посередине комнаты клетку. Дверь захлопнулась, и засовы с лязгом задвинулись, запирая падшего ангела.

– Идиот, – негромко произнесла она. – Мы погибнем.

Я зажмурился и последним усилием вызывал в воображении тяжелое покрывало, упавшее на клетку и отрезавшее Ласкиэль от света и звуков.

– Может, и так, – буркнул я уже сам себе. – Но я проделаю это сам.

Я повернулся и увидел, что Баттерс, позеленев от страха, смотрит на меня. Рядом с ним сидел, склонив башку набок и глядя на меня, Мыш. Он тоже каким-то образом ухитрился придать морде встревоженное выражение.

– Гарри? – спросил Баттерс.

– Все в порядке, – успокоил я его.

– Гм… Что случилось?

– Демон, – объяснил я. – Некоторое время назад я заполучил себе в голову демона. Он заставлял меня испытывать… скажем так, галлюцинации. Мне казалось, я разговариваю с людьми. Но это был демон, который ими притворялся.

Он медленно кивнул.

– А… а теперь он исчез? То есть, вы проделали что-то вроде самоэкзорсизма, да?

– Никуда он не делся, – тихо сказал я. – Но теперь он взят под контроль. Как только я понял, что он делает, я сумел запереть его.

Он вгляделся в мое лицо.

– Вы что, плачете?

Я отвернулся, делая вид, что выглядываю в окно, а сам украдкой провел рукой по глазам.

– Нет.

– Гарри… Вы уверены, что вы в порядке? Что вы… ну… типа, не сошли с ума?

Я посмотрел на Баттерса и вдруг рассмеялся.

– И кто это говорит, мастер польки?

Он зажмурился, потом тоже улыбнулся в ответ.

– Просто у меня вкус получше, чем у некоторых.

Я подошел к нему и положил руку ему на плечо.

– Я в порядке. Ну, по крайней мере, не больше псих, чем обычно.

Он внимательно посмотрел на меня и кивнул.

– О’кей.

– Это просто здорово, – сказал я ему, – что вы поднялись сюда. Вы спутали демону все планы. Уж вас-то он никак не мог включить в свою иллюзию.

– То есть, я помог? – удивился он.

– Не то слово, – заверил я его. – Мне кажется, я слишком привык, что разбираюсь в магии лучше других. Демон использовал против меня мои же собственные ожидания. Он очень хорошо знал, как прятать кое-что от чародея.

Я произнес эти слова, и они зацепили какое-то колесико у меня в мозгу. Я вдруг застыл, разинув рот.

– Блин-тарарам! – рявкнул я. – Вот оно!

– Оно? – не понял Баттерс. – Э… что – «оно»?

Мыш склонил голову набок, подозрительно навострив уши.

– Как прятать вещи от чародея, – повторил я, и рот мой против воли расплылся в широкой, почти безумной ухмылке. Я порылся в памяти и откопал в ней цепочку цифр. – Ха! – произнес я и торжествующе воздел руку. – Ха! Ха-ха! Эврика!

У Баттерса снова сделался несчастный вид.

– Идем, – сказал я ему, и возбуждение пронзило мое усталое тело тысячей иголок, придав рукам-ногам новые силы. Я устремился к лестнице, не в силах сдерживать его. – Идем, быстрее.

– А что? – спросил совершенно уже сбитый с толка Баттерс.

– А то, что я знаю, что означают эти цифры, – фыркнул я. – Я знаю, как отыскать «Слово Кеммлера». И чтобы это сделать, мне потребуется ваша помощь.

Глава тридцать шестая

Огни на чикагских улицах так и не горели, и ночь сделалась еще темнее. Гроза разогнала людей по домам, так что и автомобильных фар сильно поубавилось. Больница Графства Кук оказалась оцеплена национальной гвардией, которая привезла с собой передвижные генераторы и поддерживала на некоторых окрестных улицах подобие порядка – впрочем, отсутствие надежной радио– и телефонной связи связывало их точно так же, как всех остальных, а дождь и темнота тоже не поднимали им боевого духа.

В результате всего этого некоторые улицы были ярко освещены фарами военных грузовиков, и по ним разъезжали патрули национальных гвардейцев, а другие оставались темны и пусты как сердце политикана. Отрезок Стейт-стрит тоже погрузился в темноту, и я свернул Жучка к тротуару напротив темных витрин магазина электроники.

– Сидеть в машине, Мыш, – скомандовал я и выбрался из Жучка. Подойдя к стеклянной двери, я изучил решетку на ней. Потом приставил к ней посох, сосредоточился и пробормотал: – Forzare.