Барабаны зомби

В дверях кухни бледным привидением возник Баттерс. Волосы его растрепались больше обычного, что немудрено, если вспомнить, по какой грязи его сегодня валяли. Очки его пропали, и он подслеповато щурился, глядя на нас. Ссадина на нижней губе распухла и потемнела, и на левой скуле тоже темнел впечатляющих размеров синяк – предположительно, след Гривейнова допроса.

– Дайте мне умыться, – сказал Баттерс. – Потом посмотрю, что у вас с ногой. Ее надо держать в чистоте, Гарри.

– Да вы присядьте, – предложил Томас. – Баттерс, вы проголодались?

– Да, – кивнул Баттерс. – Здесь есть ванная?

– Из коридора, первая дверь слева, – отозвался я. – И, кажется, Мёрфи держит аптечку первой помощи под раковиной.

Баттерс молча шагнул к столу, взял одну свечу и так же молча вышел.

– Что ж, – сказал я. – По крайней мере, сейчас он в относительной безопасности.

– Возможно, – кивнул Томас, не переставая выгружать еду из холодильника на стол. – Им известно, что он ничего не знает. Но ты рискнул своей жизнью ради спасения его. Это может навести их на мысли.

– Что ты имеешь в виду? – не понял я.

– Ты был готов погибнуть ради его спасения. Думаешь, Гривейн настолько знаком с понятием дружбы, чтобы дать этому правильную оценку?

Я поморщился.

– Возможно, нет.

– Вот я и говорю: они могут задуматься, чем же это он для тебя так ценен. И что ты такого знаешь, неизвестного им, – он полез в шкаф и нашел там немного хлеба и крекеры. – Может, это не приведет их ни к каким выводам. А может, и нет. Ему стоит держаться осторожнее.

Я согласно кивнул.

– Вот ты за ним и присмотришь.

Томас подозрительно покосился на меня.

– Думаешь поехать дальше?

– Перекушу и поеду, – кивнул я.

– Не валяй дурака, – сказал Томас. – У тебя нога ранена. Ты и ходишь-то с трудом. Поешь. Поспи немного.

– Некогда, – вздохнул я.

Секунду он смотрел на меня, сжав рот в упрямую линию, потом кивнул.

– Поговорим об этом, когда поедим. Голод располагает к злости. Легко принять неверное решение.

– Не лишено логики, – согласился я.

– Сними куртку. Сядь. Пусть Баттерс осмотрит твою ногу.

– Ее всего-то перевязать надо, – возразил я. – Это я и сам могу.

– Ты меня не понял, балда, – хмыкнул Томас. – Настоящий друг дал бы Баттерсу повозиться с проблемой, с которой тот точно справится. Остальных с него на сегодня хватит.

Я испепелил Томаса взглядом, стащил с себя куртку и прохромал в гостиную.

– С тобой проще иметь дело, когда ты примитивный самовлюбленный говнюк.

– Ну да, я и забыл, насколько ты ограничен, умник, – заметил Томас. – Буду осторожнее.

Я осторожно присел на старый Мёрфин диван. Он скрипнул под моим весом. Мёрфи невелика ростом – думаю, и ее бабушка тоже была такой. Меня не назвать особенно мускулистым, но с моим ростом никто не отнесет меня к легкому весу. Я положил на журнальный столик несколько кружевных салфеток, чтобы не испачкать его кровью, и взгромоздил на него свою истерзанную ногу. Это сняло с раны часть давления; правда, из этого не следовало, что она перестала болеть. Она просто болела чуть менее злобно. Что ж. все лучше, чем ничего.

Я сидел так, пока из коридора не вышел Баттерс с Мёрфиной аптечкой в руках. Я хорошо знаю обычные компактные наборы для оказания первой помощи, которые легко помещаются в автомобильном бардачке. Мёрфи как человек предусмотрительный заменила эту крошечную барсетку на ящик размером с плотницкий.

– Не думаю, чтобы рана была слишком уж серьезной, – сказал я Баттерсу.

– Лучше посмотреть и выяснить, что ничего не нужно, – негромко, но решительно возразил он. Он поставил на столик ящик с медикаментами, керосиновую лампу и ловкими, уверенными движениями принялся разбинтовывать ногу. Сняв последний, насквозь пропитанный кровью слой, он всмотрелся в рану, придвинул лампу ближе и поморщился.

– Ну и месиво. Вы порвали два центральных стежка, – он с извиняющимся видом покосился на меня. – Мне придется заменить их, а то и все остальные постепенно поедут.

Я поперхнулся. Мне очень не хотелось, чтобы меня штопали без анестезии. Или я недополучил своей дозы боли на прошедший день?

– Валяйте, – сказал я.

Он кивнул и начал смывать кровь с кожи вокруг раны. Потом протер пальцы стерилизующими салфетками и натянул пару резиновых перчаток.

– Здесь есть обезболивающий состав. Я использую его, но он ненамного сильнее той штуки, которой вы мажете десны при зубной боли.

– Вы просто давайте побыстрее, – буркнул я.

Он снова кивнул, взял кривую иглу, хирургическую нить, еще раз поправил свет и принялся за работу. Он орудовал довольно быстро. Я изо всех сил старался молчать. Когда он закончил, горло у меня саднило. Ну, не то, чтобы я орал в голос, но только потому, что я душил вопли прежде, чем они вырывались у меня изо рта.

Потом я лежал на диване вялой тушкой, пока Баттерс бинтовал ногу чистыми бинтами.

– Вы уже ведь начали принимать антибиотики? – спросил он.

– Нет пока, – признался я.

Он неодобрительно покачал головой.

– Примите прямо сейчас. Мне даже думать не хочется, чего вы могли насобирать в рану там, у вас дома, – он поперхнулся и немного побледнел. – То есть, Боже мой…