Баран и жемчуг

– Ну вот, опять не угодил, – произнёс он угрюмо. – Я же не знал, что у вас тут так туго с цветами. А как же Фиалковая низина? Я думал, тут фиалок – вёдрами таскай.

– Раньше так и было, – Маргарет свирепо потёрла глаза ладонью и шмыгнула носом, но всё равно осталась истинной леди – и как только умудрялась?

Она смотрела на фиалку с таким отчаянием, что Морис почувствовал себя настоящим убийцей.

– Раньше их было много, – сказала она. – Но теперь фиалки растут только по ту сторону реки. Собственно, низина там. А вы… вы…

– Ладно, не злитесь вы на меня из-за цветка, – примиряюще сказал Морис. – Больше ни одного не сорву.

Леди Маргарет помолчала, а потом тихо спросила:

– Как умер мой отец?

– Разве вам не написали? – ответил Морис вопросом на вопрос.

Ему совсем не хотелось рассказывать об этом нежной фее, которая только что проливала слёзы над сорванным цветочком.

– Написали, что был ранен.

– Ранен, – подтвердил он.

– Куда? И как это произошло? – спросила она.

Морис видел, что ей отчаянно страшно. Графа Сегюра похоронили на кладбище в столице, дочери не было на похоронах – она бы просто не успела приехать. Наверное, она до сих пор не верит, что отца больше нет. И лучше бы ей не знать, как её отца убили. Грязно, подло, не так, как это бывает на войне.

– Был ранен в бою, – сказал он, стараясь говорить общими фразами. – Он храбро сражался, но на войне бывает всякое.

– Куда он был ранен? – повторила она, и Морис не смог промолчать или соврать.

– В живот, – сказал он неохотно. – Арбалетным болтом.

Она побледнела, а потом тихо спросила:

– Он… сильно страдал?

– Нет, – Морис, всё же, заставил себя соврать, и понадеялся, что получилось правдоподобно. – Он умер быстро. Я был рядом с ним до конца.

– А я не была, – она держала в ладонях фиалку и смотрела на неё, но слёзы больше не лились.

Странно, что она расплакалась из-за цветка, а теперь не плачет.

– И на похороны я не приехала, – сказала леди Маргарет безжизненно. – Мне надо хотя бы съездить на его могилу.

– Не надо. Там пока не до вас, – сказал Морис. – Столица сильно пострадала во время войны. Да и на дорогах ещё неспокойно. И весна сейчас. Вам надо заниматься замком, землями… Овец там стричь…

– И баранов! – выкрикнула она ему в лицо.

Морис не успел её остановить, как она бросилась куда-то через двор, свернула за овин и пропала из виду.

Он нахмурился, прикидывая – надо ли бежать следом. Но потом рассудил, что «баран» – это, понятное дело, относилось к нему, а значит, можно обидеться и не пойти утешать эту взбалмошную и капризную девчонку. И сберечь себе нервы и время, потому что для неё он хорошим всё равно не будет. А он приехал сюда не утешать и слёзки ей вытирать, а выполнить волю умершего боевого товарища. Так-то.

Первым делом Морис отправился в баню, а потом, натянув предложенную служанкой рубашку, выспросил, в какой стороне находится земля Дофо.

Здесь было недалеко, и Морис, оставив Бобика в конюшне Сегюра, отправился пешком. Прогулка не повредит, и как раз успеешь просохнуть после мытья.

Пройдя по гребню холма и спустившись в низину, Морис понял, что на землях Дофо была совсем другая проблема, чем в Сегюре.

На всём пути ему встречались загоны с овцами, пастухи перегоняли отары с места на место, и отары были бесконечными – не в пример стадам леди Маргарет. Она говорила, что у неё не слишком много овец, поэтому не все луга Сегюра освоены, а у Дофо скота было с переизбытком. Но земля здесь уже скудная, мало травы. Да, эта семейка очень заинтересована, чтобы прикупить или раздобыть даром луг, а то и два.

Саблю Морис не взял с собой намеренно, но и без сабли на него косились, как на двухголового. Он уже почти дошёл до дома хозяев – и никто из работников не посмел его остановить. Зато у дома – двухэтажное добротное строение, совсем новенькое, кстати – его встретил Эдвард. Жених леди Маргарет куда-то шёл с охапкой бумажных листов и, увидев Мориса, остановился как вкопанный.

– Что вам угодно? – спросил жених дрогнувшим голосом.

Морис почесал затылок и предположил:

– Со старшим поговорить? Кто у вас тут старший? Брат? Отец?

– Отец, – ответил Эдвард, но продолжал стоять.

– Позови, – велел Морис, и парень попятился, отступая к крыльцу, а потом стрельнул в дом, обронив по дороге пару листов.

Подняв их, Морис увидел счета – цифры, цифры, доходы, расходы… Судя по всему, дела в семействе Дофо шли очень неплохо. А девица Сегюр тем временем договаривалась об отсрочке штрафа…

Семейство Дофо появилось, похоже, в полном составе – на крыльцо выползли дед и бабка, мужчина средних лет, мужчина помладше, которого Морис посчитал старшим братом Эдмундом – тем самым, который так удачно повредил руку перед войной, и куча детей разного возраста – начиная от пяти лет и заканчивая подростками, у которых уже пробивались усики. Все Дофо были похожи – чернявые, рыхловатые, с холёными, непривычными к работе, руками. Выделялось лишь одно лицо – миловидная женщина со светло-русыми косами, спрятанными под кружевной чепчик. Живот женщины круглился, и она обнимала его руками, будто оберегала не понять от кого.