Баран и жемчуг

– Эй! – так и взвился он. – Больно ведь! Ведьма! – и продолжал с угрозой: – Только попробуй ко мне прикоснуться…

– Заткни его чем-нибудь, – раздражённо попросила знахарка, рассматривая его пах.

– Чем? – ответила я ей в тон. – Он сейчас вполне может пальцы откусить.

– Я вас придушу, леди, – пообещал рыцарь.

– Мне нужны горячая вода и вино, – знахарка отошла от кровати, откинула крышку короба и начала деловито выставлять и выкладывать его содержимое на стол – флакончики из глины и стекла, пучки трав, полотенце, свёрнутое трубочкой.

– Это что? – спросил сэр Мюфла дрогнувшим голосом.

Мы даже не посмотрели в его сторону, а я снова открыла дверь, позвала Арну, и спустя минуту получила два кувшина горячей воды и ещё запечатанный кувшинчик крепкого южного вина.

– Сначала зажги все свечи, потом вымой руки, чтобы скрипели, – командовала мною Бертиль. – Надень чистый платок, волосы все спрячь. И сними свою рубашку, если не хочешь испортить её кровью.

– Кровью? Вы что задумали? – зарычал рыцарь, но мы продолжали подготовку, словно его и не было в комнате. – Вы меня слышите?!

Я быстро переодела рубашку, вымыла руки и убрала волосы, как велела знахарка, а потом глубоко вздохнула, призывая себя к спокойствию. Никогда ещё я не присутствовала при таком лечении и сейчас старалась не показать, как струсила. Но если так страшно мне, то каково бедному сэру? Только раскисать от жалости было нельзя. Это первая лекарская заповедь, как объяснила мне травозная.

Она тоже на славу вымыла руки, туго затянула платок, заварила в одной чашке какие-то неведомые мне травы, в другой подогрела на переносной жаровне вино, и одним движением развернула полотенце. При свете свечей грозно и страшно блеснули крохотные ножички, щипчики, иголочки и буравчики. По спине пробежал холодок, а сэр Мюфла после секундного замешательства задёргался так, что кровать заходила ходуном.

При этом он грозил нам всеми карами земными и небесными, и выражался отнюдь не стихами из рыцарских романов.

– Ну, приступим, помолясь, – сказала знахарка совершенно спокойно и двинулась к сэру, держа в правой руке острый как бритва ножичек.

Дважды она пыталась подступиться, но даже привязанный рыцарь так рвался со своей привязи, что в конце концов знахарка рассердилась и велела мне:

– Слушай, я так не могу. Он меня точно покалечит! Сделай с ним что-нибудь.

Легко сказать – сделай. Что можно сделать с человеком, на которого не действует стиль Сегюров? Но я обещала помогать во всём. И хотела помочь, пусть даже добрый сэр в сотый раз обозвал меня ведьмой.

– Хорошо, попробую, – сказала я со вздохом и мелкими шажочками приблизилась к изголовью постели.

Сэр Мюфла тут же уставился на меня, бешено сверкая глазами.

– У вас последний шанс отпустить меня, леди, – прорычал он. – Иначе не поздоровится…

– Знаете, какой вы красивый? – сказала я ласково, глядя ему в лицо.

Он озадаченно замолчал, и я тут же заворковала:

– Теперь понимаю, почему вам так легко с женщинами. Стоит только посмотреть на вас – и всё, пропало бедное сердце. Такой красивый сэр, такой смелый, такой сильный и добрый… И он, конечно, не причинит вреда двум слабым женщинам, и стойко перенесёт все испытания…

За моей спиной неслышно фыркнула знахарка, а я села на край кровати, придерживая руки сэра Мориса и – что уж скрывать – не отказав себе в удовольствии погладить их, чтобы ощутить твёрдость мускулов под гладкой кожей.

– Вы столько вынесли, мой дорогой рыцарь, – продолжала я напевать, и он слушал меня, приоткрыв рот от удивления, но кричать и ругаться перестал, и даже будто бы забыл, что происходит. – Столько вынесли, были ранены, и знаете не понаслышке про настоящую боль, – я говорила, и сама удивлялась всё больше.

Ведь при нашей первой встрече, когда я задействовала против него стиль Сегюров, моё очарование пролетело мимо рыцаря, как ветерок мимо огородного пугала. А теперь я готова была поклясться, что магия моей прабабки-феи действует. Что за чудеса?

– Я приступаю, – тихо сказала знахарка.

– Будет немного боли, – я наклонилась, почти касаясь губами мужских губ, которые я уже не раз пробовала на вкус, – немного боли, как комарик укусит. Но потом вам станет легче. Это я обещаю. Вы ведь верите мне, Морис?

Он с трудом пошевелил губами и произнёс низким, глухим голосом:

– Да, верю…

– А если так, – я почти лежала на нём, с наслаждением вдыхая его крепкий мужской запах, смешанный с запахом травяного мыла и неведомых мне тонких благовоний, и тоже почти забыла, для чего всё это было затеяно, – если вы мне верите, то закроете глаза…

Сэр Мюфла тут же закрыл глаза.

– …расслабитесь и вспомните самое приятное, что было в вашей жизни… Самое приятное, самое светлое, самое лучшее воспоминание…

Обычно после этого зачарованным полагалось спать крепким сном, но рыцарь вдруг открыл глаза. Взгляд у него был затуманенный. Я видела, что мужчина изо всех сил борется с дремотой, но вместо того, чтобы сдаться ей на милость, он пробормотал:

– Мы с тобой на лугу… И у тебя под рубашкой ничего нет… и нет никакой… проклятой… сабли…