Барбарелла, или Флорентийская история (СИ)

— Именно поэтому. Увы, так сложилось, что я последний в этом клане, и все остальные гости сегодняшнего праздника старше меня. У них другая жизнь и другой жизненный опыт. И даже регулярные вылазки в современный мир этому не очень-то помогли, все смотрят на всё теми глазами, к каким привыкли раньше, во время своей нормальной земной жизни. Они не очень-то любят гостей, почти все. И они здесь давно, а я — недавно. И я всегда рад, если к нам случайно попадает кто-то из нынешней жизни. Можно не просто потанцевать, но и поговорить. Вы близки мне по объективному возрасту и очень красивы. Отчего бы не потанцевать и не поговорить с вами? Как так получилось, что ваш отец взял вас сюда?

— Я сама не поняла, как так получилось, но госпожа Барбарелла пригласила и меня тоже, — надо же, «очень красивы»! Или их раньше прямо учили делать комплименты, а нынешних не учат, или что это вообще? — Я приходила к вам в музей, и мне очень понравилось. И ваша история понравилась. И читать разные апокрифы про вас всех было очень интересно.

— Какие апокрифы? — рассмеялся он.

Он очень здорово смеётся. Заразительно.

— Написан целый роман про всю вашу семью, вы не знали? Да наверное нет, ведь он существует только в сети, а на бумаге его никто не напечатал, но вы, наверное, и про сеть не знаете?

— Господин Казолари рассказывал тем, кто оказался здесь до меня. Я не представляю, как это выглядит, но могу вообразить некое волшебное хранилище, к которому у всех в любой момент есть доступ и где можно получить ответ на любой запрос.

— В принципе да, так и есть, но только никогда нельзя стопроцентно доверять той информации, которую получишь, иногда книги вернее, — улыбалась Кьяра.

— Так это и с любой обычной библиотекой так, автор текста говорит только то, что может сам постичь и изложить.

Кьяра достала из сумочки телефон и только хотела показать, как выглядит эта самая сеть и книги в ней, но оказалось, что телефон выключен и не включается!

— Ой, я не могу показать вам, — огорчилась она.

— И не нужно. Год назад гости тоже говорили, что у них не включаются телефоны. Это же телефоны так сейчас выглядят, я правильно запомнил?

— Да, правильно, — Кьяра со вздохом убрала гаджет обратно в сумочку.

— Скажите, вы чем-нибудь занимаетесь? Кроме того, что дочь строгого отца?

Надо же, «дочь строгого отца», она потом расскажет это дону Лодовико! Но монсеньор молодец, такое представление сняло все расспросы — кто она да что здесь делает.

— Я учусь в университете и работаю. Вы ведь тоже учились в университете?

— Да, я изучал историю. А что изучаете вы?

— Дизайн. Но я пока ещё только первокурсница, у нас есть и просто история, и история искусств. Мне очень повезло, что я работаю в палаццо Эпинале, и его высокопреосвященство разрешает мне пользоваться его прекрасной библиотекой!

— Вы любите читать?

— Да. Расскажите, что вы читали? Что было модным в ваше время?

— А вы готовы разговаривать дальше и танцевать? Пока звучат вальсы, их уже научились танцевать все, даже те, в чьё время их не было и быть не могло. Кстати, а сейчас танцуют вальс?

— Обычно нет, но я танцую. И остальные наши тоже танцуют. У нас летом был праздник, юбилей его высокопреосвященства. И донна Эла нас всех научила. Она танцует лучше всех, она и монсеньор. Видите? — Кьяра кивнула на кружащуюся по зале пару.

— Тогда я позволю себе пригласить вас ещё на один танец. Мне что-то рассказывали про этикет, но со всеми своими родственницами я знаком и танцевал не раз, а вас вижу впервые, и что-то мне подсказывает, что утром мы расстанемся навсегда. Поэтому прошу вас.

Маркиз Донателло Донати подал Кьяре руку, она поклонилась, подала свою и встала с ним в пару.

* * *

Вальсы звучали с четверть часа, и за это время гости и хозяева присматривались друг к другу. Иногда Элоиза видела снисходительные усмешки в глазах обитателей виллы — как будто все Донати знали о пришедших снаружи что-то, неведомое им самим. Она больше не ощущала угрозы, только любопытство. Но танцевали живые — с живыми, а нарисованные — с нарисованными, за исключением молодого маркиза Донателло, того самого последнего в роду, который как пригласил Кьяру, так и продолжал с ней разговаривать. Видимо, они нашли какие-то темы для беседы.

Они с Себастьеном тоже прошли пару кругов по зале, местные их внимательно осмотрели и, кажется, одобрили.

А после вальса объявили какой-то контрданс, название оказалось Элоизе неизвестным. Себастьен привёл её к стулу, на соседнем уже расположился Варфоломей, рядом с ним сидела строгого вида дама в прекрасном французском платье второй половины восемнадцатого века, и Патрицио Маркони. Они обсуждали — кто бы мог подумать! — живописную коллекцию Донати.

К ним подошёл Пьетро Младший, ему была нужна дама.

— Гортензия, отец просит вас подойти к нему в кабинет.

— Конечно, — серьёзно кивнула дама и встала. — Святой отец, я вернусь, и мы ещё об этом поговорим. Вы — замечательный собеседник.

И вместе с молодым человеком удалилась.

— И чем ты так очаровал прелестную даму? — поинтересовался Себастьен.