Барбарелла, или Флорентийская история

Да, картины воспринимались всеми такими же членами семьи, как и люди. Маркиз Джиакомо утром проходил через галерею и словно здоровался с ними, и они как будто желали ему доброго утра и хорошего дня. Первый владелец виллы Пьетро Сильный, его дед Франческо, венецианский дож, Лоренца, прекрасная супруга Пьетро, её отец герцог Алессандро, рыжая венецианка Барбарелла — все они словно следили взглядами за Гортензией, когда она ходила по переходам и лестницам, осваиваясь в новом доме. И постепенно их взгляды теплели — Гортензия сама не заметила, как прониклась к ним сначала заботой, а потом и уважением. И вот уже она, подобно супругу, шла утром через галерею и приветствовала потемневшие от времени лица.

Зимние дожди всегда приносят какую-нибудь гадость, говорил дворецкий Джованни. Так и случилось — после очередной поездки по городу маркиз Джиакомо слёг с жаром и кашлем, да так и не поднялся.

Через неделю после похорон Гортензия родила сына Лодовико-Пьетро.

Она осталась одна — и не одна. Дом был полон прислуги, сын требовал внимания. А со стен смотрели предки сына и их близкие люди. Смотрели сочувственно. И в этом сочувствии было больше тепла и понимания, чем во всём многословии прислуги и внезапно понаехавшей родни.

Да, вдруг оказалось, что и у Джиакомо, и у неё самой есть родня. Кузены, кузины, тётушки, дядюшки и дальние родственники по браку тоже. Они растеклись по вилле, заняли все свободные комнаты, командовали прислугой и принимали гостей. Гортензии хотелось убежать и спрятаться.

Сначала она так и делала. Говорила, что отправляется гулять с сыном, и шла в парк — если позволяла погода. Проводила там с ним или с книгой по нескольку часов, пока за ней настойчиво не посылали. Но однажды за обедом она вдруг услышала, как её брат и кузен Джиакомо рассуждают о том, сколько можно выручить за коллекцию картин, и как их выгоднее продать — оптом или в розницу. Этого она уже не вынесла и поинтересовалась — почему это вдруг кто-то решает, что делать с наследством её сына?

Её тут же принялись успокаивать и говорить — незачем ей, такой молодой и в таких заботах, брать в голову ещё и имущество! Семья она на то и семья, чтобы помогать в таких вопросах!

Ничего себе помогать, подумала Гортензия. И наутро отправилась к мужниному другу господину Марчелло Дамиано, его юристу и душеприказчику. Он не зря много лет дружил с Джиакомо, он понимал и про картины, и про остальное имущество. И согласился побеседовать с наиболее ретивыми претендентами на деньги и ценности о том, кому всё это на самом деле принадлежит.

Побеседовал. Разговоров о продаже чего бы то ни было больше не возникало, и часть гостей даже убрались по домам, но, к сожалению, не все. Как водится, остались самые назойливые.

Поздним вечером Гортензия шла по картинной галерее, собираясь после подняться к себе и спать. Она смотрела на портреты, и вдруг поймала себя на мысли, что уже почти готова разговаривать с ними и просить совета — у каждого из них за плечами долгая жизнь и потом ещё множество лиц и событий перед глазами. Уж всяко они знают больше неё, двадцатилетней вдовы с младенцем, иностранки, не слишком-то разбирающейся в здешних обычаях!

Пьетро доброжелательно улыбался. Алессандро хитро смотрел на неё. А Барбарелла, изображённая вполоборота, как будто повернулась и подмигнула.

Впереди мелькнул язычок пламени.

Ночной пожар на вилле Донати начался внезапно, с бокового крыла, в котором располагались приезжие родственники. Все они с господней помощью спаслись, ибо хозяйка, как оказалось, вовремя подняла тревогу. Пожар потушили, подсчитали убытки и увидели, что пострадало убранство нескольких комнат и личные вещи кое-кого из гостей. Также обнаружили, что пожар начался с того, что из камина в смежной с хозяйской спальней комнате выпали угли, да прямо на ковёр. При этом ни хозяйская спальня, ни комната младенца, ни бальная зала, ни картинная галерея не пострадали.

Хозяйка с приличествующим случаю выражением лица принесла гостям извинения и попросила покинуть дом — до тех времён, пока виллу не приведут в порядок. Испуганные гости отбыли восвояси.

Гортензия пригласила господина Марчелло, они вытащили кресла и столик в картинную галерею, и выпили за спокойную тихую жизнь и за коллекцию картин Донати.

В последующие годы Гортензия произвела капитальную реконструкцию виллы — всё, что только можно, было подновлено, почищено, приведено в порядок. Со времён Пьетро Сильного это оказались самые масштабные работы по переустройству и ремонту дома. Кроме того, Гортензия сама перепланировала парк — теперь к главному входу вела обсаженная деревьями аллея, а в центре раскинулся лабиринт, в недрах которого прятались и фонтаны, и статуи, и цветники.

А когда при помощи Марчелло Дамиано удалось разыскать и приобрести портрет наследника Пьетро Сильного Марко Донати — она с гордостью разместила его в семейной галерее.

Нужно ли говорить о том, что родственники не получили ничего?