Барбаросса

Шейх Арафар был чрезвычайно худ и высок ростом. Лицо имел темно-коричневое, исполосованное морщинами и шрамами. Один глаз его был захвачен бледным бельмом, зато второй смотрел пронзительно и проникал в самую душу.

Мартин де Варгас приложил правую руку к груди и слегка наклонил голову.

– Кто ты? – спросил шейх на кастильском, тем самым давая понять, что он уже сообразил, кто перед ним стоит. Пожалуй, можно было бы понять вопрос шейха и так: не безумец ли ты? Ибо только ненормальный подданный католического короля мог явиться в Абуид и сам отдаться в руки Арафара. Между шейхом и испанской короной были отвратительные отношения. Дважды генерал Педро Наварро в недавнем прошлом переходил дорогу шейху на пути достижения его целей. Арафар был представителем старейшего из кабильских родов, имел наибольшие права на то, чтобы возглавить все кочевые племена Магриба, а вынужден был влачить почти жалкое существование, никем не признанный, всеми преданный.

Его не уничтожали только потому, что не считали опасным. Даже в его собственном племени Куко наметился раскол. Большая часть людей пошла за молодым беем Сосланом и вступила в союз с шейхом Алжира. Правда, ничего путного из этого не получилось, большая часть этих баранов была вырезана людьми Харуджа.

– Меня зовут Мартин де Варгас, я капитан королевской армии.

– Ты прибыл ко мне сам или тебя послали?

– Я прибыл сам, но будет также верным сказать, что меня послали.

Шейх принимал испанца в небольшом белом зале с высоким куполообразным потолком и узкими вертикальными окнами, поднятыми над полом более чем на человеческий рост. Убранство зала было скудным, вернее сказать, никакого убранства не было. Только вытертый ковер у стены, противоположной входу. На нем сидел шейх. К убранству при желании можно было отнести двух гигантских телохранителей с обнаженными саблями в руках. Они были живописны и безмолвны.

– Говори. Начни с того, что тебе велели мне сказать. Закончишь тем, что хочешь сказать сам.

– Мой король хочет устранить несправедливость, которая была допущена по отношению к тебе и твоему племени.

– Что ты называешь несправедливостью? Ночное нападение на мой лагерь? Тысячу убитых и сотню посаженных на колы – это ты называешь несправедливостью?

– Это сделал Педро де Наварро по приказанию Фердинанда. Теперь на троне Карл и во главе армии стоит другой полководец.

– Но испанец всегда останется испанцем, а кабил – кабилом. Или ты хочешь утверждать обратное?

– Я не стану утверждать обратное, ты бы мне все равно не поверил.

По коричневому лицу пробежала тень усмешки:

– Но тогда ты согласен со мной и наш разговор не имеет смысла.

– Фердинанд был крепок в христианской вере, как никто. Всех почитателей Магомета[48] он считал своими врагами.

– Сейчас ты говоришь правду.

– Карл – другой человек.

– Он готов принять магометанство?

Внимательно глядя на улыбающегося шейха, капитан отрицательно покачал головой.

– Он просто считает, что не все, кому мил Аллах, должны быть немилы ему.

– Твои слова темны.

– Пока да. Сейчас я попытаюсь пролить на них свет объяснения.

– И поторопись, ибо сказано – говорящий много думает тебе во вред.

– Король Карл предлагает тебе союз.

Шейх то ли закашлялся, то ли засмеялся.

– И у тебя, и у короля один враг.

– Назови его.

– Харудж.

– Если он враг испанцам, это еще не значит, что он враг мне. Ты сказал пустые слова.

– Разве не он внес раскол между племенами кабилов и они, вместо того чтобы править в Магрибе, воюют между собой?

– Пусть так.

– Разве не он захватил все порты на побережье и вы теперь платите три цены за сицилийское зерно и скоро вам нечем будет платить?

– Пусть так.

– Разве не задумал он установить свою власть не только на побережье, но и в глубине Магриба, разве не сделал он уже для этого многое и многое? Разве ты не видишь, что, если так пойдет и дальше, скоро вы, кабилы, из бедных, но свободных станете нищими рабами Харуджа?

– Пусть лучше власть Харуджа, чем власть креста.

– О, неужели ты, Арафар, так наивен и считаешь, будто Харудж печется о благе правоверных мусульман? Разве не слышал ты рассказов о его бесчинствах и предательствах? Для него жизнь последователя Магомета ничуть не дороже жизни христианина. Когда он станет обладателем побережья, то над Алжиром, Тлемсеном, Мешуаром, Милианой, Медеей, Тенесом, Ораном будет развеваться знамя Харуджа, а не зеленое знамя.

– Я слышал эти разговоры.

– И что ты можешь сказать в ответ на них?

– Я хочу послушать тебя.

Мартин де Варгас провел ладонями по лицу, как бы снимая с себя маску.

– Пусть ты не хочешь понять, кто твой враг, пойми, по крайней мере, кто твой друг.

– Не ты ли?

– Ты усмехаешься, но усмехаешься через силу. Ты не хочешь усмехаться.

– Что ты можешь знать о моих силах?

– Мало, но достаточно. Я знаю, что у тебя есть две тысячи всадников и с тысячей из них ты мог бы в любой момент совершить поход на расстояние один-два дневных перехода.

Арафар перестал стучать четками.