Барби. Часть 1 (СИ)

Он имел повод для гордости, вынуждена была признать Барбаросса, делая вид, что разглядывает существо в банке без особого интереса. Здоровая кожа, никаких тебе врожденных уродств или ни лишних пальцев. Лоб чистый, выпуклый, даже надбровные дуги сформировались совершенно естественным образом. Небось, мамаша-то его не вкалывала до самых схваток на мельнице, а нежилась на толстых пуховых перинах. Питалась хлебом из пшеничной муки, молоком и мясом, не теми объедками, что подают на стол внизу, в Унтерштадте, где зачастую и вареная брюква идет за деликатес, а в голодные годы пропадают даже крысы. Его мамаша не сдавливала свой дебелый живот корсетом, как сдавливают до последнего дня служанки, прячущие свое не рождённое дитя от хозяйского гнева. Не пичкала себя аконитовым зельем, запоздало стремясь отравить и уничтожить содержимое своей матки, ставшее гнетущим напоминанием об отгоревшей страсти. Не дышала отравленным воздухом предгорий, не терпела побоев, не пила ядовитой воды из окрестных рек…

Барбаросса ощутила ворочающуюся в груди злость, похожую на вкручивающиеся в землю корни какого-то злого ядовитого растения. Она не терпела Эйзенкрейс, не терпела его нарядных, как будуары дорогих шлюх, лавочек, наполненные мягким светом магических огней, не дающих ни запаха горелого масла, ни копоти. Не терпела улыбчивых приказчиков с их манерами, высокомерными и заискивающими одновременно. Может, потому, что при виде ее собственного лица эти улыбки зачастую бледнели или судорожно трепыхались, силясь удержаться на лице, точно умирающая летучая мышь, всеми коготками впившаяся в портьеру.

Этот лощеный тип, хозяин кукольного домика, по крайней мере, еще неплохо держался. По крайней мере, не захлопнул дверь перед ее носом, не сблевал в корзину для бумаг и даже не сплюнул. Хорошая выдержка, мысленно оценила Барбаросса, но если ты ожидаешь щедрых чаевых, можешь катиться нахер вместе со всеми своими заспиртованными отпрысками. Черт, не удивлюсь, если закрыв лавочку, ты запираешь дверь и, похотливо рыча, делаешь тут с этими слизняками такие вещи, о которых не спешишь рассказывать покупателям!

— Плевать нам, где там у него ногти, а где уши, — бросила она небрежно, чтобы сбить немного спеси с этого припудренного хлыща, — Или ты думаешь, что гомункул нам нужен, чтоб поставить на каминную полку и пускать на него слюни? Он нам нужен для дела, верно, Котти?

Котешейство кивнула, но, как-то рассеянно, будто бы машинально. И Барбаросса могла ее понять. Едва только они вошли, как все ее внимание оказалось приковано к витринам. Может, не все целиком, но того остатка, что не было занято разглядыванием банок, определенно не хватало на сестрицу Барби. Черт, она имела на это право. Здесь и в самом деле было, на что посмотреть!

У Бриарея было по меньшей мере две дюжины братьев и сестер. Едва ли они приходились ему единоутробными родственниками, но все были так хороши собой и совершенны, что глаз невольно пытался найти в их чертах какое-то фамильное сходство.

Все они, заточенные в отполированные стеклянные цилиндры, украшали собой витрину, отчего вся зала напоминала отдел с куклами в игрушечной лавке. Некоторые куклы пребывали в полной неподвижности, словно погруженные в глубокий сон, другие слабо ворочались в своих сосудах, разглядывая покупателей и пуская из полупрозрачных розовых губ воздушные пузыри.

— Наш Бриарей очень способный, — приказчик ни на миг не смутился, напротив, премило улыбнулся ей. Его улыбка была превосходного сорта, как и ассортимент лавки, но показалась Барбароссе немного несвежей, потрепанной — как надушенный платок высокородного франта, позабытый в публичном доме, — Он умеет изъясняться по-арамейски и по-гречески, разбирается в философии, телегонии и астрологии, превосходно декламирует стихи, знает арифметику в рамках четырех правил и помнит наизусть двести сорок поэм, имеет музыкальный слух…

Кажется, Котейшество была слишком увлечена открывшимся ей ассортиментом лавки, чтобы задавать вопросы. Барбароссе пришлось взвалить эту роль на себя.

— А спагирия? — резко спросила она, — В спагирии этот мелкий педик что-то смыслит?

Улыбка приказчика сделалась холодной и обжигающей, как раствор антимония[17], которым Барбаросса как-то раз, будучи неразумной школяркой первого круга, сожгла себе запястья.

— Гомункулы не имеют магического дара, госпожа. Крохотная толика чар, впрыснутая в них при… — Барбаросса думала, что приказчик брякнет «рождении», но тот вовремя поправился, — создании не дает им возможности колдовать. Однако делает их чувствительными к колебаниям магического эфира. Впрочем, если вы имели в виду сугубо теоретические знания, полагаю, Бриарей может вас приятно удивить. Он неплохо разбирается в спагирии и алхимии, кроме того, держит в уме содержание многих классических трактатов, от «Von der Frantzosischen kranckheit Drey Bucher» Парацельса до «Le Roi de la Theocratie Pharaonique» де Любича.

— Значит, он соображает в магических делах?