Барби. Часть 1 (СИ)

— Даже в Броккенбурге, городе на вершине ведьминской горы, находятся недалекие дураки, не соображающие, с какими силами имеют дело, — кивнул гомункул, — Мариол в ярости освежевал на месте незадачливого рыжего, и еще две дюжины прохожих и простых бюргеров. Из их кожи, говорят, он скроил прелестные половички, которыми украсил двери окрестных домов…

— Цинтанаккар так же зол?

Гомункул хмыкнул.

— По сравнению с Цинтанаккаром Мариол сошел бы за забавляющегося щенка, треплющего хозяйскую обувь. Тварь, которая поселилась внутри тебя, не просто зла, это воплощение адского пламени, способного сожрать все, с чем соприкасается. У него нет силы, как у адских владык, но, к твоему несчастью, ему довольно и того, что он имеет, завладев твоим телом и всеми его потрохами. Он черпает вдохновение от чужой боли и поверь, в этом искусстве он чертовски сведущ.

Барбаросса инстинктивно прижала руку к печенке.

— Значит, он намерен пытать меня, пока я не повинюсь и не вернусь к старику?

Голова гомункула едва заметно дернулась — кивок на человеческий манер.

— Ты даже не представляешь, как много слоев и смыслов у того явления, которое вы, люди, легкомысленно именуете болью. Он будет терзать твою плоть, он будет медленно ломать твой рассудок, он будет причинять тебе пытку за пыткой, пока течет отпущенный тебе срок, и с каждым разом усиливать нажим. Пока ты не превратишься в обезумевшую тень, мечущуюся по городу в поисках спасения. Но спасения не будет. Если мы с тобой не найдем его сообща. И, смею заметить, наше время тает с каждой…

— Кто он таков? — быстро спросила Барбароссы, — В чьей свите состоит? Каким титулом владеет?

Гомункул усмехнулся. Не издевательски, как прежде, даже отчасти печально.

— Уже думаешь о том, как добраться до него через его сеньора? Не трать времени, ведьма. Этого я не знаю — и не думаю, что кто-то в Броккенбурге знает. Возможно… Возможно, у него нет ни свиты, ни титула, ни сюзерена. Такие демоны встречаются в мире — вольные адские духи, свободные от вассальной клятвы…

— Как тогда старик заполучил его? — нетерпеливо спросила Барбаросса, пристально глядя на гомункула сквозь стекло, — Как связал, как подчинил себе, как заставил караулить свое добро? Какому демонологу заплатил?

Гомункул вздохнул.

— И этого я тоже не знаю. Единственное, что мне известно — Цинтанаккар не из здешних краев. Он из…

— Из Сиама? Старик раздобыл его, когда служил там во времена Сиамской войны?

— А ты сошла бы за умную ведьму, — гомункул ощерился в неприятной улыбке, — На фоне выводка головастиков, конечно. Да, черт возьми, эта тварь родом с востока. Ее колыбель — ядовитые джунгли Сиама. Или Лаоса. Или… Черт, неважно. Ума не приложу, где фон Лееб нашел ее и как подчинил — я поступил к нему в услужение много лет спустя, когда он, выйдя на пенсию, уже обосновался в Броккенбурге. К слову, это накладывает чертовски неприятный отпечаток. Может, ты и смыслишь что-то по части здешних демонов — едва ли много, но, по крайней мере, до сих пор жива — однако едва ли что-нибудь знаешь о демонах востока.

— Как будто они устроены иначе! — зло обронила Барбаросса, — Будто состоят из иной меоноплазмы или рождены в ином Аду!

Гомункул поморщился, раздраженный ее недогадливостью. Но если он и замышлял обронить какую-нибудь остроту, то мудро от этого воздержался, помня про склянку в ее руке.

— Тамошние демоны подчинены архивладыке Гаапу. У них другой язык, другие манеры, другие повадки. Значит, подобрать ключик к этому отродью будет еще сложнее, чем если бы оно подчинялось архивладыке Белиалу, властвующему над германскими землями. Но этот ключик существует, я уверен в этом, хоть и не берусь угадать, в какой форме…

Барбаросса ощутила чадящую маленьким едким костерком злость.

— Но предыдущие семь попыток, кажется, не увенчались успехом, а?

Гомункул покосился на нее, но не озлобился. Лишь пожевал беззубым ртом.

— Не семь, — неохотно произнес он, — Шестнадцать. Или ты думала, что только твоя подруга Бри поставляла ему пищу? О нет. В этом городе много добрых душ. Цинтанаккару никогда не приходилось подолгу голодать.

— Он сожрал шестнадцать ведьм? — недоверчиво спросила Барбаросса, — Вот дьявол! Хватит на целый ковен и останется лишку!..

— Нет, ведьм было только четырнадцать. Один был обычным взломщиком, забравшимся в дом через окно. Еще один — подросток-воришка, пролезший через печную трубу. Но все остальные… Да, они были ведьмами. Некоторые — многие — поумнее и поталантливее тебя, замечу. Среди них были всякие. Разумные, рассудительные и осторожные. Дерзкие, напористые и безоглядные. Были такие, что неплохо разбирались в адских науках и могли заткнуть за пояс иных демонологов, но были и такие, что оказались в Броккенбурге по ошибке. Очень разные… Роднило их одно. Ни одна из них не смогла справиться с Цинтанаккаром, все рано или поздно вернулись, не в силах более выдержать те пытки, которыми он их испытывал. Все сдались. И нашли свою смерть в маленьком уютном домике на Репейниковой улице.