Бард

Ту песню теперь уже знают все – жюльеновская стилизация под крестьянскую плясовую, о том, как глупый хозяин продавал корову за медный грош. Любой крестьянин в первом попавшемся трактире на Северном тракте вам споет эту песенку после третьей кружки пива. Но тогда, в балагане старого Одрика, песня исполнялась чуть ли не впервые и имела особенный успех. Теперь уже мало кто помнит, что в те времена граф Николас Брэд, сюзерен моего лорда Александера Питта, или Рогатый Ники, как втихую называли его крестьяне, ввел дополнительный налог на крупный рогатый скот – как раз тот самый медный грош. Так что песенка была с подтекстом – Жюльен просто издевался над графом, и все в балагане это понимали. А кто не понял сразу, до того дошло чуть позже. Примерно месяц или два Жюльен бродил тогда по Северному тракту, распевая, среди прочих, и эту песенку. Через три месяца ее горланил уже каждый мальчишка в самой захолустной деревне, а над графом начали открыто насмехаться. Еще через три месяца, собравшись в графском замке, дворяне графства сместили графа Николаса и посадили на престол молодого графа Алекса, сына Ники и большого приятеля моего лорда Александера. Впрочем, прямого отношения к дальнейшему повествованию эта история не имеет.

Жюльен сидел прямо на стойке Одрика, на которую старикан выставлял пивные кружки, играл на той самой эльфийской мандолине и при этом широко, радостно улыбался. Вдобавок к тому он во время исполнения ухитрялся словно бы пританцовывать – пожимал плечами, покачивал торсом и елозил задом по стойке. Помимо этого великий бард еще и корчил рожи – подмигивал, кривил губы, хмурил брови и даже показывал язык. Но самое главное – он сам был захвачен своей песней. Видно было, что Жюльен получает удовольствие и веселится едва ли не больше всех. Веселье просто шло от него волной, оглушало стоявших в балагане и выкатывалось за его пределы, разнося по всей ярмарке невидимые флюиды и сигналы – Жюльен здесь, будет весело!

Да простят мне читатели мою самонадеянность, но, думаю, в этом и состоял весь секрет великого барда – он пел не ради куска хлеба, не ради сомнительной славы, а потому что ему это нравилось. Он хотел веселиться и веселился, источая свое веселье на все вокруг.

Впрочем, я забегаю вперед. В тот момент, войдя в балаган и увидев человека на стойке, я уже чувствовал, что это – настоящий Жюльен, но все еще отказывался в это верить. И как мне было верить в это, если единственное, более или менее ясное свидетельство о существовании Жюльена, которое попадалось мне на глаза в бумагах лорда Александера, относилось ко времени семидесятилетней давности! Причем, судя по бумагам, Жюльен в то время уже был совершеннолетним и состоял в гильдии бардов. То есть, если передо мной действительно сидел тот самый легендарный Жюльен, ему должно было бы быть лет около девяноста. А мужчина, распевавший во все горло песню верхом на пивной стойке, выглядел лет на пятьдесят, может быть, пятьдесят пять, не больше! Это просто не мог быть Жюльен.

Мужчина на стойке веселился, словно насмехаясь над моим неверием, и распевал:

За медный грош продам, а грош пропью!
На кой она, рогатая, нужна!
Пойду сегодня ночью к шинкарю —
Он мне за грош нальет стакан вина!

Я смотрел на него во все глаза. Сначала я видел как бы его всего сразу, не разбирая деталей, – веселый, озорной, подвижный, со смеющимися, прищуренными глазами моложавый старикан – короткие с обильной проседью волосы и глубокие морщины на лбу выдавали уже не юный возраст барда. А затем я обратил внимание на его куртку – потертую, но еще крепкую кожаную куртку с медными застежками в виде трилистника. Невзрачная в общем-то вещь, на такую не обратишь внимания и у старьевщика, если не знать одной детали. Такие невзрачные куртки с медными застежками-трилистниками делали на продажу подмастерья великих магов Парсикама. Я однажды уже видел такую на одном из гостей моего лорда. Он хвастался ею, как великим трофеем, и говорил, что заплатил за нее целую тысячу золотых. Ветхая на вид куртка была изготовлена с применением магических ритуалов и особых материалов. Прочность куртки практически равнялась прочности легкой кольчуги – она выдерживала удар обычного, без магических свойств, ножа и попадание стрелы со ста шагов. Но в отличие от кольчуги она весила гораздо меньше, ее можно было носить как самую обыкновенную одежду, не вызывая никаких подозрений. Очень удобная вещь для тех, кто не хочет привлекать к себе лишнего внимания, но опасается за свою жизнь, особенно в странствиях. Ни для кого не секрет, что одетый в кольчугу лорд в любой таверне вызовет интерес нечистых на руку людишек – если прикрыт броней, значит, имеет что-то ценное и опасается за свою жизнь. А старая потертая куртка не привлечет внимания даже самого неразборчивого грабителя.