Бардадым – король черной масти

Возле стояла рослая, с высоко поднятой, выдающейся вперед грудью блондинка в узком светлом платье, кончавшемся значительно выше колен. Волосы на ее голове были уложены замысловатою башней. С косметикой она явно перестаралась: лицо выглядело неестественно белым и так же неестественно, грубо синели ее веки, чернели нарисованные брови и ресницы, почти вдвое растянув глазные овалы. Со своей статной фигурой, длинными ногами в капроне, на высоких шпильках, с пышной копной крашеных, увеличенных начесом волос, нарисованным, современного стиля личиком, блондинка при первом, беглом знакомстве могла сойти даже за красавицу. Портили ее только слишком маленький, какой-то кукольный носик и мелкие, редко поставленные зубки. Кроме простой, явной некрасивости в этих ее мелких зубках было еще что-то неприятное, зверушечье, передававшееся всему лицу блондинки и даже всему ее облику.

Костя не успел ответить; блондинка не дала ему времени даже мало-мальски разглядеть себя – сразу же положила ему на плечи руки и, подчиняясь ей, через секунду Костя оказался вовлеченным в толкотню, которая означала танец и которой был захвачен весь зал.

Как ни старался Костя сохранять между собою и своей партнершей хоть какое-то требуемое приличием расстояние, их беспрерывно толкали навстречу друг другу, сжимали с разных сторон, и блондинка то и дело касалась его своей высокой грудью, щекотала ему лицо завитками волос, отбившихся от общей копны; порой их лица сближались настолько, что у Кости возникало опасение измазаться краской ее губ и ресниц.

– Познакомимся? – спросила она с той прямизной, которая возникает от привычки к частым и быстрым знакомствам, от чувства того, что вокруг своя среда, своя сфера, и от немалого уже опыта. – Меня зовут Неля.

«Не та ли это Неля?» – подумал Костя, вспомнив девушек, что громче всех аплодировали чтецу.

– Я вас знаю, вы у Хрюмина работаете, – сказала Неля.

– У кого? – переспросил Костя.

– У Хрюмина. В Управлении жилстроя.

– Вы ошиблись.

– Разве? По-моему, я вас там видела. Или нет… в лаборатории стройматерьялов, на ГРЭС. Впрочем, не помню. Но где-то видела… А вы твистуете?

– Как сказать… – промямлил Костя. – Приходилось немного…

– Ненавижу тех, кто не твистует! – сказала Неля презрительным тоном, кривя бледно-лиловые губы, с родинкою на верхней. – За мной один мальчик волочится, мальчик – ну просто прелесть, влюбиться с ходу можно. Но не твистует – такой идиот, представляете? И даже учиться не хочет. А я, вы знаете, прямо сразу начала, только один раз увидела в кино… Приветик! – сделала она кому-то пальчиками за Костиной спиной. – Это Лёнечка, москвич. С теплоцентрали… Двадцать два года – и представляете – жениться надумал, дурак! А у нее – восемь классов, местная. Представляете, что за пара будет: он – москвич, из Эмтэи, а она – «чо» говорит! И в мыслях у нее, конечно, свой домик, корова…

Музыка наконец оборвалась. С чувством освобождения Костя опустил руки. Но Неля не собиралась его покидать.

– Давайте туда, к стеночке. Сейчас они будут танго играть, я знаю, а потом твист, – и мы с вами твистанем. Вы курите? Дайте мне сигарету…

– Здесь же нельзя.

– Плевать. Мы потихонечку.

С шиком, но не слишком умело Неля зажала в пальцах с длинными блестящими ногтями сигарету, затянулась, слегка откинув голову, выпустила дым, выпятив нижнюю губку.

– У меня дома есть «Трезор». С фильтром. Но это слишком дамские сигареты, я предпочитаю вот такие – покрепче. Один мальчик, он тоже мной интересуется, – его папа часто бывает за границей, – ездил в отпуск домой и привез мне настоящие английские сигареты – такая коробочка зеленая, на ней такой поясочек, и по-английски написано: «маде́ ин енгла́нд»…

– Ме́йд ин и́нгленд, – поправил Костя.

Неля не обратила внимания.

– Ой, пожалуйста, станьте так…

Она передвинула Костю, а сама спряталась за него, с дымящейся сигаретой в пальцах, продолжая часто и неглубоко затягиваться и выпускать дым струйкой, трубочкой складывая губы.

– Что вы делаете здесь?

– Где, в клубе?

– Нет, здесь, в Лайве. Работаете?

– В основном я здесь страдаю. Томлюсь и страдаю. Имела глупость получить специальность, и вот теперь жестоко расплачиваюсь… Боже, как я хочу отсюда уехать! – простонала она, заведя кверху глаза. – Вот сказали бы: ты свободна, езжай, – даже бы вещей не взяла! Вам, мужчинам, все равно, где жить, вам ведь нужно только одно: вино и женщины, а этого всюду в избытке. Но женщина в такой обстановке опускается. Вы видите этот клуб? И это – единственное место, где можно развлечься. Здесь нет даже приличного ресторана! У меня второй год лежат импортные шпильки, так я их за все время два раза надевала – один раз на Новый год, а другой – когда справляли мой день рождения. Представляете? Куда здесь в них пойдешь? Здесь даже прилично одеваться нет желания… Знаете, какая моя самая любимая мечта? Представлять, как я уезжаю отсюда! Боже, я б сделала это в любую минуту! Но ведь могут отобрать диплом. Приходится терпеть положенный срок. А это еще до осени будущего года! Представляете, какой ужас?

– Вы из Москвы? – спросил Костя.