Бардадым – король черной масти

Рыжий был посноровистей, половчей, стремительней, к тому же он был уже распален неудачами приятелей, но и его замах лишь просвистел в воздухе. Костя поднырнул под его руку, ударил рыжего головой в живот, так, что в животе у того что-то екнуло и горлом он издал такой звук, будто в рот ему, закупорив дыхание, воткнули затычку; одновременно Костя захватил под коленями его ноги, и рыжий опрокинулся навзничь, раскинув руки.

– Это самбист! Братва, это самбист! – стонуще завопил Золотой Зуб, все еще катаясь с задранными коленями по бетону.

Кто-то, появившись на шоссе откуда-то сбоку, бежал на Костю, мелко и слышно, как-то по-звериному дыша, стуча мелькавшими в свете клубной лампы лакированными штиблетами на высоких деревянных мексиканских каблуках.

Костя увидел только силуэт, но понял, что это Чик. Крикнув что-то гортанное, Чик, как леопард, прыгнул на него. Костя мог бы отскочить, но он лишь извернулся, подставляя спину, приняв Чика на себя. Он захватил его руки, со злой мгновенной радостью отметив, что лучше не могло бы получиться даже на тренировке – как раз так, как в свое время долго добивался от него Гаррик Мартыненко. Он почувствовал также, что по спортивной своей безграмотности Чик уверен, что это он одолевает Костю, потому что сидит на нем, вонзив ему в бока каблуки, и не знает того, в какое невыгоднейшее для себя положение он попал, не знает, что он полностью пленник Кости, что он уже все проиграл и сейчас ему придется куда хуже, чем всем остальным.

Подтащив на себе рычащего, брыкающегося Чика к краю шоссе, Костя, легко и артистично выполняя этот прием, – ах, если бы его мог видеть Гаррик Мартыненко! – сильным рывком всего корпуса швырнул через себя Чика прямо в черневшую у края бетона, воняющую мазутом лужу. Она оказалась глубока. Совершив в воздухе пару кульбитов, Чик плюхнулся в нее спиною и под шумный всплеск исчез в ней полностью на секунду – в своем отменном пижонском костюме, нейлоновой сорочке, как хвостиком, мелькнув модным сетчатым галстуком и лакированными узконосыми штиблетами на высоких деревянных мексиканских каблуках…

От клуба по мосткам уже бежали – разнимать драку. Пронзительно заливался милицейский свисток.

– Стой! Куда! Держи!

Костя и моргнуть не успел, как вокруг него уже не стало ни рыжего, ни черного, ни Золотого Зуба. Даже выбравшийся из лужи Чик исчез куда-то во мгновение. А Костя оказался в кольце людей, которые все враз кричали, суетились; кто-то хватал его за пиджак, за руки.

Поправляя сбившуюся фуражку, протолкался давешний милиционер – младший лейтенант Ельчик.

– А! – сказал он, узнавая Костю. – Хорош гусь! Не успел приехать, как сразу же нарушать? Да не напирайте же! – закричал он на толпу. – Где этот, кого он тут бил? Дружинников сюда позовите!

Костя попытался объяснить, но его никто не слушал. И меньше всех Ельчик. Взамен умной, спокойной вежливости, которую он так щегольски, сам получая от нее наслаждение, продемонстрировал Косте несколько часов назад, сейчас в нем кипел лишь азарт охотника, схватившего дичь.

– Где ж дружинники? Сказали им? Это их дело за порядком возле клуба смотреть. Не могу ж я со всем управиться, у меня вон какая территория! Лишние – расходись! Ну, где он, с которым этот дрался? Убежал?! Как убежал? Ага! Пить – так вместе, а как ответ держать – так давай бог ноги?!

Ослепляя фарами, сигналя, на толпу, грудившуюся возле Кости, надвигался грузовик. Потеснившись к краю шоссе, его пропустили. В кузове стояли люди. За ним, рыча мотором, двигался еще грузовик, и тоже с народом. А за ним – еще и еще, целая вереница.

Один из грузовиков, пятый или шестой по счету, остановился. Сидевшие и стоявшие в нем люди что-то закричали тем, кто был на шоссе. Из-за гула моторов их слова были плохо слышны. Костя понял только – где-то что-то происходит, что-то случилось.

Но тем, кто находился вокруг Кости, слова кричавших были понятны больше. Всех точно взметнуло, уже совсем иным волнением, чем то, с каким хватали Костю за одежду и шумели вокруг него. Он был уже никому не нужен. О нем вмиг позабыли.

Несколько человек побежали по мостику к клубу, передать весть, но там уже знали, и навстречу, к шоссе, обгоняя друг друга, густо, толкаясь, бежали парни и девушки.

– Хватит на эту! На другую давайте! Там посвободней, там есть место! – кричал Ельчик, командирски размахивая руками, показывая людям, куда, на какие машины садиться.

Один и другой грузовик с набившимся до отказа народом тронулись. Грузовики, подошедшие следом, даже не остановились полностью, только сбавили ход; в них торопливо лезли через борта, подсаживая друг друга, втягивая за руки.

Ельчик насадил на голову поплотнее фуражку, тоже ухватился за край борта, подпрыгнул, подтянулся на руках, перевалился в кузов.

– На пятый склад сперва! На пятый склад! Покажите шоферу дорогу… Там лопаты! – кричал кто-то сквозь голоса, сумятицу, рычанье моторов.

– Куда это все? Что случилось? – спрашивал Костя.

Ребята метались, все как один – будто ошалелые, вскакивали в грузовики, уезжали.