Барды Костяной равнины

– А я не видела никого, кроме тебя. И так испугалась! Как никогда в жизни. Все остальные куда-то пропали, а из истории твоего отца я поняла, куда занесло вас с Зоей. Кельда надул вас, и…

Фелан покачал головой, но тут же остановился и криво улыбнулся.

– Да, пожалуй, так и есть.

– Я хотела войти в башню вслед за твоим отцом, но до сих пор никак не могла найти дорогу. Что с ними случилось?

– На этот раз отец обрушил ту башню, которую следовало.

Принцесса подняла голову и взглянула через его плечо. Над ухом прошелестел ее вздох.

– Так это Иона! А я все это время думала, что с Зоей играет Кельда. Ничего было не видно. Только сейчас в глазах прояснилось. Никогда раньше не слышала, чтобы твой отец играл.

– Я тоже. Он наконец вспомнил, как это делается.

Принцесса вновь шевельнулась, и Фелан почувствовал на губах ее волосы.

– А где Кельда?

Подумав, Фелан решил, что проще всего ответить прямо.

– Он превратился в Уэлькина и снова научил отца играть. А потом превратился обратно вот в это.

Фелан кивнул на выступавший из земли валун и почувствовал, как Беатрис затрепетала от изумления. Она медленно выпустила его из объятий и уронила сандалии в траву. Фелан криво усмехнулся: казалось, принцесса забыла обо всем, кроме камня, покрытого хитрой вязью почти стершихся от времени строк.

Опустившись рядом с камнем на колени, она потрогала его, погладила, провела кончиками растопыренных пальцев по древним письменам и в конце концов улыбнулась дрожащими от восторга губами сквозь слезы, упавшие на залитый солнечным светом валун.

– Самые первые слова, – прошептала она. – Самое древнее волшебство… Ой, Фелан, посмотри сюда. – Он присел рядом с ней и поцеловал ее соленые губы, жалея, что это не он лежит под ее нежными, ищущими пальцами, и гадая, чувствует ли их старый бард в том сне, где сейчас обитает. – Это же круг со спиралью!

– Что?

– Вот это!

Беатрис взяла его руку и провела его пальцем по кругу, а затем – вдоль спирали, сходящейся к его центру. Взглянув на него, она рассмеялась сквозь слезы.

– Тот самый символ с каменной двери в гробницу, которую мы откопали. Больше я не видела его нигде. Может, это и есть его имя?

– Он – призрак?

– Ну, может быть, эта гробница – вовсе не гробница. Или, может быть, гробница все еще ждет его – ведь он пока что далек от смерти.

Озадаченный, Фелан вспомнил выкрикнутое Ионой слово, заставившее старого барда в изумлении пропустить ноту. «Услышать свое имя впервые за невесть сколько тысяч лет… Как тут не удивиться», – подумал он. Тронутый тем, что Беатрис сумела так ясно различить вырезанные в камне слова, и все миры, заключенные в них, он потянулся к руке принцессы, нежно отвел ее пальцы от истертого камня и поднес к губам.

Музыка за спиной замедлилась, начала распадаться на неоконченные фразы, рассыпаться на отдельные ноты. И вдруг Иона рассмеялся – свободно и удивленно. Подобного смеха Фелан не слышал от него никогда.

Тут загрохотал, заревел амфитеатр; волны звука, одна за другой, катились со всех сторон, сталкивались над сценой и тяжким эхом катились назад, навстречу новому гулу. Все четверо вновь стояли на сцене, на подмостках – музыканты, окаменевшие при виде внезапно возникшего вокруг мира, и принцесса, недоуменно оглядывавшаяся в поисках пропавшего камня, пригорка, иного тайного мира и древнего слова под пальцами.

Очнувшись первой, Зоя издали улыбнулась Кеннелу. Тот, как и все остальные, вскочил на ноги и хлопал так неистово, что ладони могли бы отвалиться.

Затем она повернулась к Ионе и долго, с недоверием разглядывала его, прежде чем заговорить.

– Найрн?

Он молча поднял на нее взгляд, и на миг Фелану почудилось, что в глазах отца мелькнул, точно тень, след бесконечного пути длиною в тысячу лет.

– Тогда я был молод и глуп, – сказал он после долгого молчания.

Зоя вздрогнула.

– Значит, мы все…

– Возможно, – чуть мягче ответил он. – Но ты узнала Кельду раньше, чем я. Уэлькин… Все волшебство и поэзия, все древние голоса этой земли ожили, обзавелись парой ног, чтобы бродить по свету, арфой, да парой рук, чтобы играть на ней. Ее, истинную музыку нашей земли, ты и слышала.

Зоя впилась в него взглядом.

– И ее вы сегодня играли, – прошептала она.

Иона улыбнулся.

– Я слышу ее каждый раз, слушая тебя. Ты рождена с ней. А в моей всегда кроются какие-то потаенные мотивы, – он притянул Фелана к себе. – Я думал, что спасаю сына, но этот плут снова надул меня: оказалось, я спас сам себя.

– Сюда направляется отец, – негромко пробормотала принцесса, взглянув вниз через край сцены. – И Кеннел. И мать. И дядюшка – наверное, желает знать, куда девался Кельда. И тетушка. У кого есть охота объясняться с ними?

– Только не у меня, – твердо ответила Зоя.

– И не у меня, – выдохнул Фелан.

– Остаюсь я, – с сухой иронией подытожил Иона. – Но лучше бы не прямо сейчас…

– Школьная кухня, – устало предложила Зоя. – Утром я поставила тушиться рагу, а сейчас мне кажется, что никогда в жизни я не была так голодна. К тому же, скоро она станет единственным тихим и безлюдным местом на весь город. Идемте со мной, и я всех накормлю. Фелан, что тебя так рассмешило?