Баргузинский треугольник. Тайна погибшей экспедиции

- Да, - Саша привстал с корточек и откинул носком ботинка небольшой камешек в центр кругов: - Недаром Борька с ним сразу познакомился. Хоть и офицер, однако, держал себя с нами на равных. Я одного не пойму… - Саня почесал затылок. – Да, собственно, чего тут говорить – я вообще ни черта не понимаю…

- Как он СНОВА оказался здесь? – пришёл ему на помощь Василий Михайлович.

- Да. Почему опять именно ОН? Червоточина, - раз уж на то пошло, - могла бы «выдернуть» из параллельного пространства кого-либо другого, скажем, того же Борьку или Алексея. Да любого из солдат в наших колоннах! Пусть даже какого немца, что ли. Главное – место и время действия, я так понимаю? Почему же тогда одно и то же тело?

- В одной и той же позе, - кивнул Семён. Оба посмотрели на начальника.

Профессор лишь развёл руками.

- Не знаю, ребятки мои. Понятия не имею. Простите старика, но первый раз в жизни я действительно не могу ответить, поскольку, сам не имею представления, с чем мы тут столкнулись в этой чёртовой аномальной зоне. Баргузинский треугольник, знаете ли…

Постояли ещё с минуту. Нужно было возвращаться в лагерь – там Люда, одна, с больным спящим проводником: зря они оставили её одну – неизвестно, какие ещё «сюрпризы» заготовила им зона отчуждения, хотя Люда и убедила всех, что в этой пещере ей ничто не грозит, да и винтовка всегда есть под рукой.

Подходя к гроту, Семён выстрелил в воздух, чтобы обнадёжить заранее девушку: они возвращаются.

- Что случилось, дочка? – с тревогой спросил начальник экспедиции, когда они подошли к месту стоянки. Все тотчас окружили девушку, и Саша обнял её за плечи. Люда подняла на него мокрое от слёз лицо.

- Иван…, - с жалостью протянула она. – Умер.

Все опешили, а Василий Михайлович сразу выпрямился:

- Когда? Он ведь шёл на поправку!

- Где-то с час назад. Пойдёмте в пещеру.

Проводник лежал вытянувшись во весь рост, и открытыми пустыми глазами предсмертной судороги смотрел безжизненным взглядом в потолок на свисающие сверху сталактиты. На губах застыла едва заметная улыбка, словно перед смертью ему снился счастливый сон, уносящий в детские воспоминания. Может ему приснился родной брат, и он уже знал, что уходит в бесконечность и движется ему навстречу.

… Так окончил свою жизнь один из членов байкальской экспедиции. Кислота, просочившаяся в его тело, была инородной субстанцией из иного мира параллельной Вселенной. Попав в кровь и органы тела, она растворилась в них, изменила структуру ДНК и запустила механизм уничтожения внутренних тканей, меняя состав лейкоцитов и тромбоцитов. Кровь превратилась в чужеродную среду и разрушила генетический код, даваемый при зачатии любому субъективному организму самой матушкой – природой.

Плоть, как физический фактор природы перестала существовать.

Вот и всё, что осталось от Ивана.

Вечер закончился тем, что Губа принёс откуда-то пойманных им лягушек. Они были крупными, и каждая из четырёх вполне могла заменить ужин одному человеку. Вот только желающих не оказалось.

А потом наступила ночь.

Останки последнего проводника прикрыли ветками пихты, и утром решили похоронить рядом с лётчиком, у той пещеры, что они недавно обнаружили. Это должна была быть уже вторая могила, оставленная ими на просторах Байкала. Два лётчика – две смерти, две могилы. Два посещения из чужого пространства – две безвозвратные и глупые утери в экспедиции.

Пройдёт совсем немного времени, и путешественники обнаружат некую связь между этими событиями, и совпадения их между собой будут настолько очевидны, что перерастут в ЗАКОНОМЕРНОСТЬ.

…Но это будет позже.

********

Что самое удивительное, похоронить проводника рядом с лейтенантом ВВС Советской армии не удалось.

Не удалось, поскольку тот отсутствовал.

Рано утром, воздав должное покойнику минутой молчания, путешественники разделились на две группы. Саша, Люда и Семён остались в лагере собирать вещи для выступления в поход (экспедицию теперь ничто не удерживало в этой пещере), а Василий Михайлович с Губой понесли иссохшее, словно мумия, тело к месту, где лежал закопанный ими вчера лётчик.

Начальник экспедиции переступил внешний круг и вошёл внутрь, приближаясь к яме. Губа опасливо последовал за ним. Подойдя к вырванному краю воронки, они заглянули внутрь, где ещё недавно на поверхности была могила.

Эмоции у профессора били через край:

- Невероятно! Вот бы Семёна сюда. Хорошо, кстати, что он успел зарисовать вчера лётчика перед его погребением. Очевидно, червоточина снова вернулась за оставленным здесь телом, всосала в себя, и удалилась назад в своё собственное время. Как это произошло, и каким образом червоточина возвращается, не имею никакого понятия, так что не спрашивай меня. Я и сам не знаю.

Они постояли у ямы ещё пару минут, профессор сделал два снимка и, наконец, решился:

- Давай, опустим туда нашего Ивана. Для него эта яма будет как нельзя лучшей могилой, да и копать нам не придётся – закидаем землёй и поставим два крестика из толстых веток. Ему и Игорю. Снова.

Так и сделали.

А потом увидели нечто, заставившее их замереть на месте.