Бархатная Принцесса (СИ)

Толкаюсь в нее бедрами, к низу живота. Даниэла стонет мне в рот, но между нами все равно слишком много места. Хочу сильнее, хотя бы через одежду. Знаю, что грубо, но все равно хватаю ее за талию и пальцами вниз, до тазовых косточек, которые выпирают у нее из-под кожи.

Такая худая, хрупкая.

Вдавливаю в ее живот всю болезненную длину, и она распахивает глаза, взъерошенная и горячая.

— Хочу тебя трахнуть, — говорю именно то, что рвется с языка. — Чувствуешь? Скажи, чувствуешь?

Она чувствует. И тянет вниз молнию на моей толстовке, чтобы прижаться губами к ямке в основании шеи. И выше, до самого кадыка, облизывая его с жадностью самки, пока я совершенно бесконтрольно хриплю:

— Хочу, хочу, хочу…

Мне кажется, что сейчас я — ее игрушка. Измазанное кошачьей мятой большое и податливое лакомство, и наслаждаться мной куда приятнее, чем съесть. Во всяком случае на моей шее и груди не осталось места, где бы не побывали ее губы, и я весь незримо истекаю кровью в том месте, где она оставила следы зубов. У нас словно запретная зона: ниже груди нельзя, табу. Тормоза скрипят в голове, когда я слышу, как моя Принцесса стучит зубами.

Нечеловеческим усилием воли отрываю ее от себя, запахиваю поплотнее куртку и нахожу варежки.

— Совсем со мной как с ребенком, — говорит она, пока заставляю ее выпить горячий чай из термоса. Хорошо, что, когда мы приехали домой, Ляля ускакала в душ и у меня было время сделать все это незаметно и облегчить себе жизнь отсутствием назойливых вопросов.

— Снова хочешь поднять тему возраста? — Мой голос звучит угрожающе, потому что, правда, я сорвусь к херам собачьим, если она скажет это еще хоть раз. Но Даниэла энергично мотает головой и зарывается носом в шарф.

Я должен вернуть ее в больницу. Мы оба знаем, что эту ночь мы украли только потому, что судьба расслабила булки и следила за нами в пол глаза. От мысли, что она снова будет там, в белой клетке, ждать, когда муженек с утра пораньше ее навестит, становится тошно, но реальность для нас именно такая: разбегаться по углам к чужим людям. Никогда не думал, что доживу до дня, когда буду увиваться за чужой женой. Смазанным взглядом скольжу по безымянному пальцу: кольца я давно не ношу, но оно все равно висит там, пусть и невидимое, и тянет к земле, как гиря на ноге утопленника.

Уже почти два часа ночи, и на улице так стремительно холодает, что я выжимаю газ чуть больше, чем планировал. Даниэла прижимается сзади, крепко держит меня за талию, словно девчонка — любимую куклу, которую боится потерять. И мне хочется, чтобы случилось какое-то замыкание в нашей матрице, и дорога обратно зациклилась сама в себя. И мы бы провели жизнь вот так: на байке, среди машин и редкого снега, в холодном ноябре.

— Я могу дойти сама, — бормочет Даниэла, пока я паркую мотоцикл у обочины.

Вместо ответа просто беру ее за руку и веду между соснами, туда, где открыто окно ее личной клетки. Это противоестественно — собственноручно возвращать ее в ту жизнь, где она снова перестанет быть моей, но я, блядь, ничего не могу с этим сделать.

Я подсаживаю ее на окно, и Принцесса влезает обратно. Стаскивает мою куртку и — как будто я этого не замечу — напоследок втягивает запах с воротника. Моей канарейке в клетке так идет румянец и распухшие губы, и хочется смеяться от того, что у нее на щеках остались следи моей щетины. Провожу рукой по небритым щекам, но извиняться не собираюсь. Сегодня мы оба что-то оставили друг на друге, совершили наш маленький ритуал клеймения.

— Когда я тебя увижу? — спрашиваю, начихав на все правила и запреты.

Мы оба и так сильно подставляемся, но я не представляю, как смогу уйти опять в неизвестность, где буду существовать в надежде, что сучка-судьба подкинет новую возможность или случайную встречу. Я так больше не могу. Я согласен на роль любовника, на что угодно, лишь бы видеть ее хоть иногда. До того, как ее беременность станет слишком очевидной, чтобы отмахиваться от нее, словно от назойливой мухи.

— Завтра меня выписывают, — отвечает она, а я слышу: «Завтра я снова буду рядом с мужем».

Кажется, еще немного, и я морально созрею, чтобы убить его.

— И? — тороплю с ответом.

— У меня есть квартира. — Она называет адрес, и я улыбаюсь, потому что это совсем неподалеку от Белой башни, где я работаю. — В среду. Уйду из студии пораньше. Около трех.

Тянусь, чтобы взять ее за кофту на груди — и Даниэла послушно наклоняется через окно. Наши рты близко, но мы сдерживаем поцелуй, иначе я просто плюну на все и влезу в палату и все-таки трахну ее, вопреки запрету, и тогда Даниэла может потерять ребенка. И эта невидимая могила ляжет между нами на всю оставшуюся жизнь.

— Я вырвусь с работы, — почему-то шепотом обещаю я. — Вряд ли больше, чем на час.

Серебряные глаза вспыхивают сумасшедшим огнем, и мне пиздец, как греет душу знать, что это из-за меня она оживает, улыбается, так сумасшедше сексуально краснеет и переминается с ноги на ногу.

— Даже если на пять минут, — отвечает моя Принцесса и трется щекой о мою щетину. — Не брейся, мне нравится.