Бархатная Принцесса (СИ)

Мы здесь уже шесть дней, и обратный рейс завтра, во второй половине дня, но почему-то именно сегодня, когда Кай, как всегда, проснулся с рассветом и начал собираться. А я просто лежала и делала вид, что сплю, чтобы полюбоваться, как — смешно сказать — татуировка черепа подмигивает мне с его здоровенной спины. Смотрела и плакала, потому что чувства укрыли, как цунами: затопили благоразумие, попытки думать рационально и быть взрослой женщиной. Я поняла, что хочу видеть его каждый день и засыпать вот так: когда Кай скручивается вокруг меня, словно жгут, хоть это не то, чтобы очень удобно.

Эти мысли со мной весь день, и когда Кай появляется в кафе на пляже, где я жду его со стаканом свежего сока и мороженным, я окончательно понимаю, что больше без него не смогу. И хочется сказать, что я просто насквозь им отравлена и не хочу искать противоядие. И мысли в голове хаотично цепляются одна за другую: может быть, мы не будем расставаться? Даже если это глупо, даже если я вряд ли получу развод быстро и безболезненно, я не хочу возвращаться к Олегу. Даже для того, чтобы забрать вещи. Я оставлю ему все, драгоценности, подарки. Мне ничего этого не нужно. Потому что если мы с Каем расстанемся в аэропорту — я не проживу и минуты. Умру даже под медицинским кислородом, но с пустыми легкими.

Кай присаживается возле меня на корточки, что-то говорит, но реальность вдруг странно кренится набок. Словно меня треснули по затылку, и мозг дребезжит, будто студень. Я мотаю головой, хватаюсь за стол, чтобы сохранить равновесие, но мир продолжает падать, как будто вся планета, как футбольной мяч, катится с горки, и только я торчу в ней несгибаемым гвоздем.

— Кай…

Слова тонут в громко выдохе и тошнота, такая сильная, что от нее гортань сводит судорогой, лишает возможности дышать.

Мой большой парень схватывается, что-то кричит на ломанном английском. Его тревогу глушит тягучее эхо в моей голове и прежде, чем я успеваю что-то предпринять, меня выворачивает наизнанку, прямо под ноги. И живот скручивает узлом, а ноздри горят от непонятного запаха. И я залепляю нос ладонями, потому что меня тошнит снова и снова, даже когда желудку уже нечего отдать.

— Господи, я…

— Помолчи, Даниэла, — говорит Кай тихо.

Обменивается с кем-то парой слов — кажется, с официанткой — и тут же прикладывает к моим щекам холодные мокрые ладони.

— Стыд какой, — бормочу сухими губами.

— У тебя токсикоз, нечего стыдится.

Я даже нахожу силы улыбнуться этой метаморфозе. Мой большой парень такой заботливый, и вот, пожалуйста, отчитывает меня, словно маленькую.

— Это морепродукты, запах отвратительный, — догадываюсь я, потому что рвотные позывы возвращаются, стоит разжать нос.

— Понял.

Кай расплачивается, извиняется и, хоть его английский правда ужасен, даже я способна разобрать, что он говорит официантке: «Моя жена в положении».

Падаю в эти слова, как девочка Алиса в нору Белого кролика.

Я знаю, чего ему стоят эти слова. Кай думает, что я совсем не догадываюсь, но мне все же не десять лет чтобы верить в романтическую сказку, где мужчина с легким сердцем принимает чужого ребенка. Разница в том, сумет ли он принять и найдет ли для своей любви достаточно аргументов.

Меня бросает в озноб — и мир продолжает разлетаться на атомы, то темнеет, то светлеет, но Кай вовремя оказывается рядом и снова, как маленькую, берет на руки, прижимает к себе. Тычусь носом ему в шею и тону в запахе, от которого становится легче. Как будто Кай весь во мне, как будто это его маленькая часть у меня в животе, и она знает, что папа у нас строгий.

Господи, что за мысли у меня в голове? Это ведь не его ребенок, с чего бы ему отзываться на чужого мужчину?

— Ты так хорошо пахнешь, — говорю шепотом, потихоньку, незаметно для Кая, глотая слезы.

— Кажется, это называется химия, — улыбается он, явно довольный собой.

Нет в нем никакой напускной серьезности или попытки быть «крутым». Он и так знает, что достаточно успешный (хотя бы потому, что все наши развлечения, кучу подарков и все-все-все Кай оплачивает сам) и ему не нужно самоутверждаться фальшивыми ужимками.

— Не хочу в гостиницу, — говорю чуть позже, когда Кай относит меня подальше от невыносимого запаха — и тошнота, наконец, успокаивается.

У нас осталось меньше суток, и я не хочу провести их в номере, даже если мы с Каем снова придумаем какую-то чокнутую игру на раздевание или просто будем киснуть в джакузи до волнистой кожи на подушечках пальцев.

— Уверена? — переспрашивает Кай. Немного хмурится в ожидании моего ответа и, получив утвердительный кивок, вдруг говорит: — Пошли по магазинам?

— Да мне ничего не нужно, — отвечаю я, но, чтобы не обидеть, трусь носом о его шею и демонстративно, чтобы видели стреляющие в него глазами проходящие мимо мулатки в купальниках, прикусываю за подбородок.

Кай от этого моментально заводится, и вибрация от его дрожи приятно щекочет кончик моего языка. И все же мой большой парень ставит меня на ноги, наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо и убирает волосы за уши.