Бархатная Принцесса

Когда мы заходим на его кухню, поток моих мыслей словно перекрывает железобетонная дамба. Желтые обои в ярких оранжевых подсолнухах, красивая плитка в тон, встроенная мебель и кухонная техника. Стальной двухдверный холодильник. И даже на подоконнике кованная подставка с цветами.

— Я не свинья, - словно читает мои мысли Кай. – И не нищенка-побирушка.

Последние слова звучат так, будто он адресует их не мне, а всему миру. И я понятия не имею, что ответить, чтобы не задеть его неосторожным словом. Поэтому трусливо сбегаю со скользкой дорожки неприятного разговора, уводя его в сторону сочных перемытых овощей на блюде в центре стола. Болгарский перец, баклажаны, зелень и даже базилик.

Сзади меня у Кая громко и выразительно урчит живот. Оборачиваюсь, чтобы подшутить над ним и впервые замечаю, как он тушуется: подбирает губы в стыдливой усмешке и сетует:

— Я правда голодный.

— Значит, большой голодный Кай, придется тебя накормить, потому что эти звуки точно перебудят весь дом.

Он разводит руки в приглашающем жесте, и я открываю холодильник. Сыр, свиная вырезка, пара медальонов из форели, грибы. Фрукты в пластиковом контейнере внизу.

— Как насчет стейков? И рыбы на гриле? – Я нахожу взглядом электроплиту, внутри которой точно есть гриль.

— Я сожру все, - смеется Кай. – Правило четвертое: готовить я не умею и учить меня бесполезно, но зато я всегда готов что-нибудь резать. Или молоть.

Я подхватываю с горки овощей сочную луковицу, бросаю ему - и Кай ловит ее одной рукой.

— Тогда начни с лука.

Как объяснить то, что между нами сейчас происходит? Кай становится рядом, и пока я разбираюсь с мясом, нарезает овощи. Мы не разговариваем ни о чем, просто обмениваемся необходимым набором слов, чтобы понимать, что нам нужно друг от друга. Как мячиком от пинг-понга перебрасываемся короткими фразами «морковку «соломкой» или «как это – «соломкой?» Так ведут себя старые друзья или супруги, но точно не люди, которые видятся третий раз в жизни. И через полчаса я забываю, что на мне только блузка и трусики, забываю, что у меня есть муж, а у него – жена, потому что постоянно ловлю движения Кая. То, как он изредка чешет голову или чуть морщится, если, убирая челку с глаз, случайно задевает залепленный пластырем лоб. И когда переминается с ноги на ногу, мышцы на спине так играют, что хочется прижать к ним ладонь, почувствовать под пальцами упругую силу.

— Черт! – Я смотрю на выступившую на большом пальце дорожку крови и машинально, как научила еще бабушка, сую палец в рот.

Кай откладывает все дела, толкает мня к кухонному диванчику, а сам уходит, чтобы через минуту вернуться с аптечкой.

— Это ерунда, - пытаюсь отмахнуться я, хоть порез дергает и горит, а рот уже весь соленый от крови.

— Сиди молча, хорошо?

И я послушно умолкаю. Это невозможно, чтобы я, старше его, чувствовал себя рядом несмышленой девчонкой, которую все время наставляет умудренный жизнью мужчина. Это невозможно, но именно это и происходит с тех пор, как я переступила порог его квартиры.

Глава одиннадцатая: Кай

«Прекрати сосать свой чертов палец, Принцесса!»

Мне кажется, поток моих мыслей даже очевиднее заметной выпуклости на шортах. Хорошо, что я догадался надеть под них трусы, а то бы лопнули на хрен. Моя Принцесса так энергично сосет большой палец, так туго обхватывает его губами, что мое самообладание вот-вот с треском рванет. И самое мерзкое то, что мне не хватает силы воли не смотреть. А пока смотрю – все время представляя на месте пальца свой член. Какой у нее рот? Теплый, тугой, жадный? Будет ли она против, если я зайду до самой задней стенки горла? А может, ее тошнит от минета?

Чтобы не жгло, смачиваю ватный диск хлоргексидином, промокаю порез несколько раз, а потом перематываю пластырем.

— Откуда это? – Дани прихватывает цепочку с двумя жетонами, которые болтаются у меня на шее.

— Мои, - пожимаю плечами.

— Ты служил? Разве в нашей армии…

— Наемник, - говорю коротко. – Три года. Частная охранная фирма, а по факту – головорезы.

— Расскажешь?

— Поверь, тебе не понравится.

О чем ей рассказать? О том, что война по телеку и война в реальности – это две разных войны?

— Ох, лук!

Даниэла срывается с места и несется к плите. А я так и остаюсь сидеть на полу, любуясь ее ножками. Они такие гладкие, тонкие. Аристократически-бледные. И у нее просто восхитительная задница. Хочется подойти сзади, сжать ее за бедренные косточки и притянуть к себе, потереться хотя бы через одежду.

— Обещал помогать, а сам бездельничаешь, - без укора говорит она, изящным взмахом отводя за ухо волосы.

— У меня здесь охуенный вид, Принцесса.

— Прекрати материться.

— Неа. Кстати, почему «Даниэла»?

Она отрезает маленький кусочек от стейка, поворачивается и, глядя мне в глаза, обдувает его прямо на вилке. Снова эти губы трубочкой: напряженные, упругие. Да она, блядь, просто издевается.

— Потому что, - Даниэла наклоняется и дает мне мясо на пробу, - потомственная литовская княжна.

Породистая, как я и думал.