Бархатное убийство (сборник)

– Намекнул, что есть такая возможность, можно сразу много денег взять. Я спрашиваю: сколько? Он говорит: миллион, а может, и больше. У меня, конечно, сразу глаза загорелись. Я начал спрашивать, как это можно сделать? Но он в тот раз ничего не сказал, обещал потом все подробно разъяснить. Ну, я после этого разговора больше ни о чем думать не мог, только об этом его обещании. И дня через два пошел в усадьбу. Вроде бы о будущей охоте с ним поговорить, а на самом деле – об этих деньгах. Он это сразу понял. «Ага, – говорит, – вижу, мои слова тебя задели. Ладно, не буду тебя томить, объясню, в чем дело, как эти деньги добыть можно…» И объяснил…

– Что же он объяснил?

– Он на Петра стал жаловаться. Что работает плохо, что деньги у него ворует, а главное – под него, Кривулина, копать стал. На кого-то другого работает. А уволить его он не может – слишком много Тишкин знает, эти секреты нельзя выпускать. Потом рассказал, что Тишкин распоряжается большими суммами. Иногда ночью сидит, а рядом лежат большие деньги – сотни тысяч, даже миллионы. Смелый человек мог бы одним махом и свои денежные дела поправить, и его от изменника избавить. Я не сразу его понял, много раз переспрашивал, он даже сердиться начал. Но потом я наконец разобрался, что от меня требовалось…

– Вы и дату убийства тогда же наметили? – спросил Гуров.

– Нет, о времени тогда речи не было, – покачал головой Муртазин. – Тогда я только решение принял и дал хозяину слово, что сделаю это дело. Он мне тогда приказал все подготовить так, чтобы на меня никто не подумал, а чтобы подумали… – Тут егерь замялся – он явно не знал, что ему сказать.

– А чтобы подумали на Жилкина, – закончил за него Гуров. – Ведь так Егор Борисович сказал?

– Да, именно так, – подтвердил егерь. – Мол, Сергей все равно уже сидел, и на него сразу подумают, а человек он пропащий, не жалко.

– Вот гнида! – покачал головой Жилкин. – А мне, когда на работу приглашал, он совсем другое пел. Что каждому человеку надо дать свой шанс, и все такое…

– Значит, Кривулин велел тебе подготовить все для убийства, – прервал его Гуров. – И что ты сделал?

– Ну, я нашел вот эту тропочку, и на нем это дерево, и решил оставлять здесь велосипед. Это было нужно, чтобы быстро попадать домой или в усадьбу.

– Так это твой велосипед? – уточнил Гуров.

– Теперь мой, – кивнул Муртазин. – Я его купил у одного старика в поселке. А жене не сказал – зачем?

– Так, и что еще ты сделал?

– Еще я сделал ту веревку на липе. А когда все подготовил, доложил Егору Борисовичу. А он мне говорит: «Теперь жди. Когда я назову время, надо будет действовать быстро». И я стал ждать.

– И когда он тебе сообщил время?

– Пять дней назад.

– Расскажи подробно, как это было, – потребовал Гуров.

– Я, как обычно, пришел вечером, чтобы рассказать ему об охоте, но он про охоту даже слушать не стал. Спросил: «Значит, у тебя все готово?» Я говорю: «Да, все». – «И ты знаешь, как будешь действовать? Как подходить, что делать, как отходить?» Я отвечаю: «Да, я все продумал». И тогда он мне сказал, что через два дня Тишкин будет работать один в его кабинете. Он там будет с десяти или с половины одиннадцатого совсем один. А его, Кривулина, в усадьбе не будет – он уедет. Это надо, чтобы на него подозрение не пало. Потом, после двенадцати, к Тишкину должны прийти поставщики, и он им должен отдать деньги – два миллиона рублей. «Так вот, – сказал мне Егор Борисович, – если ты сделаешь это дело, то можешь взять эти деньги себе. Это будет твой гонорар».

– За одно убийство? – спросил Гуров.

– Вот, и я то же самое у него спросил, – кивнул Муртазин. – А он мне ответил: «Нет, Эльдар, дорогой, не за одно. За одно такие деньги платят, если надо какую-нибудь большую шишку убрать. От тебя потребуется еще кое-что. Еще одно дело. Ну, может, два. Так что решай – готов ты на это пойти за два миллиона или нет». А мне и решать ничего не надо было. Я ему сразу сказал: «Да за такие деньги я не три, а десять таких дел сделать могу». На этом наш разговор и закончился.

– Понятно… – протянул Гуров. – Ну, что, теперь давай рассказывай, как ты делал это свое первое «дело».

– Ну, как делал? Обыкновенно сделал. Правда, сглупил, стал телевизор с Борькой смотреть. Но потом сообразил, что к одиннадцати меня уже на вилле не должно быть. Вот я и говорю Борьке: «Ну, я пошел». Он мне открыл ворота, и я ушел, вроде как домой. А сам быстро по тропочке прибежал к перелазу, перебрался снова в усадьбу и проник в дом. Как раз успел – едва вошел, как слышу, Тишкин с сестрой к дому подошли и о чем-то разговаривают. Ну, я поднялся на второй этаж, вошел в кабинет и в шкаф залез.

– Это ты сам придумал, в шкафу прятаться? – спросил Гуров.