Бархатное убийство

– Да, вижу, лежат, – сказал Гуров. – Их число вы, конечно, не учитываете?

– В каком смысле? – не понял вопроса Вишняков.

– То есть вы вряд ли можете сказать, что перчаток меньше, чем должно быть. Что часть их куда-то исчезла.

– Ну, считать их я, конечно, не считаю, но общее количество примерно знаю, – ответил садовник. – Сейчас, дайте-ка взгляну… – Он подошел к полке, взял в руки стопку перчаток, покрутил в руках, положил обратно и озадаченно проговорил:

– Знаете, их и в самом деле почему-то меньше, чем должно быть. Словно пар пятнадцать-двадцать куда-то исчезли.

– А кто их мог взять, не знаете?

– Взять? Ну, прежде всего Сергей, водитель. Он их берет, когда машину ремонтирует, но редко, ему столько не нужно. Еще Борис берет, охранник, – он тоже иногда ремонтом занимается. Но он это еще реже делает. Я ведь еще и поэтому сторожку не запираю – как им перчатки понадобятся, они могут прийти, взять. Но столько пар? Кто мог на эту дешевку позариться?

– Ну, бывают такие хозяйственные люди, – заметил Лев. – Хорошо, сторожку вашу мы посмотрели, давайте теперь пойдем на террасу, в тень.

Они поднялись по дорожке, обсаженной кустами самшита, и вышли к площадке, на которой царила густая тень от разросшихся деревьев. Здесь стояли рядом две скамьи. На одну сели сыщики, Вишняков устроился на второй.

– Скажу вам сразу, Александр Ермолаевич, – начал Гуров. – Я разгадал тайну, которую вы при вчерашнем нашем свидании так упорно от меня скрывали. Вернее, не то чтобы разгадал, а мне о ней рассказала сама участница этой тайны. Сказать или вы расскажете?

– Пока я не знаю наверняка, о чем идет речь, ничего не скажу, – насупился садовник.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Сегодня я имел беседу с Татьяной Осиповой, и она поведала мне, что позавчера, как раз в то время, когда Петр Тишкин сидел в кабинете Кривулина, она находилась в оранжерее. Причем не одна, а с Борисом Глушаковым. Татьяна призналась также в том, что это свидание с охранником у нее было не первое. Ну, теперь готовы сказать, кого вы видели позавчера вечером, о ком говорили, что «каждый имеет право на частную жизнь»?

– Ну, раз так, то скрывать нечего. Да, позавчера я видел Татьяну с Борисом возле оранжереи.

– Когда они входили туда или выходили?

– Когда входили.

– Сколько было времени?

– Без десяти десять.

– А во сколько они вышли?

– Ну, знаете! – воскликнул Вишняков. – Я за ними не следил. Я как раз закончил работу и собирался уходить. Чтобы не напугать молодых людей, тихонько убрал лопату с граблями и пошел домой.

– Во сколько вы ушли из усадьбы?

– В десять пятнадцать.

– И во сколько же вы были дома?

– Без пяти одиннадцать.

– Почему же столько времени ушло на дорогу? До поселка ведь совсем близко.

– На машине, может, и близко, только у меня ее нет.

– И никто не подвез?

– А кто подвезет? Поздно уже было. Да и если бы раньше пошел, все равно надеяться не на кого. У Константина Семеновича, нашего управляющего, машина, правда, есть, но он никого не подвозит, когда он меня обгоняет, то всегда в другую сторону смотрит. Ну, да я не в обиде. Вечером полтора километра прогуляться – одно удовольствие.

– Кто может подтвердить время вашего возвращения?

– Жена, дети. Дети у меня вполне взрослые – сыну 32 года, дочери 27.

– А вчера вы когда домой вернулись?

– Вчера я не задерживался, – ответил садовник. – Уже в семь часов был дома.

– А управляющий вас и в этот раз не подвез?

– Нет, не подвез, – покачал головой Вишняков. – Вчера все было как я вам уже сказал: отвернул голову и проехал.

– Значит, в момент убийства горничной вас здесь не было, и ничего об обстоятельствах этого дела вы сказать не можете, – резюмировал Гуров. – И тем не менее мне хочется вас спросить: что вы думаете об этих двух убийствах?

– Что я думаю… – медленно произнес Вишняков. – Конечно, у меня есть кое-какие соображения, но вы же понимаете, что я в этом деле ничего не смыслю. Это не вывод нового сорта, не подвой с привоем. Чисто дилетантские соображения.

– Ладно, давайте ваши дилетантские соображения, – предложил Лев.

– Во-первых, скажу, какие чувства у меня это вызывает. Знаете, я редко испытываю такое чувство, как ненависть. Но вот этого негодяя, который убил сначала Петю, а затем и Настю, задушил бы своими руками, честное слово.

Вишняков уставился на свои крупные, испачканные в земле руки, словно представляя, как он душит негодяя. Затем продолжил:

– А что касается соображений… Вначале, когда убили Петю, я думал, что это из-за денег. Ни для кого здесь не секрет, что Егор Борисович доверял своему секретарю довольно крупные суммы. Возможно, у него в тот вечер были на руках как раз такие деньги. Тогда причина убийства понятна. Но после того как убили Настю… Тут уж точно деньги ни при чем. Остается предположить, что среди нас имеется какой-то маньяк, который убивает просто из-за любви к убийствам. А может, он таким образом готовится к какому-то главному для него, самому важному убийству? Не знаю. Но в любом случае прошу вас: найдите этого мерзавца! Отомстите за Петра и Настю!

Глава 11