Бархатный ангел

— Да пошел ты, — выплевывает он. — Всегда такой высокий и чертовски могучий.

Его люди шаркают и бормочут. Приливы меняются. Каждый может это почувствовать.

Все, кроме него.

— Знаешь, я никогда не влиял на ее решение, — размышляю я. — Даже когда ты пришел за ней в то убежище… она звонила мне.

Глаза Максима теперь бешено дергаются. — Ты думаешь, что ты герой, — рычит он. — Ты думаешь, что ты бог. Но твоя дочь внутри с пистолетом у головы, кузен. Как это выглядит с твоей высокой лошади?

— Все скоро закончится, — мрачно говорю я ему.

Он не закончил. Он плюет на землю и делает еще один шаг вперед, прочь от безопасности своих людей. — Ты сын убийцы. Ты это знал? Подлый, убийственный маленький предатель в ночи. Яд — есть ли более трусливый способ лишить человека жизни? Его родной брат! Ты знаешь, что сделал твой отец?

Он хочет, чтобы это было больно. Он хочет ранить меня так сильно, что я теряю из виду общую картину.

Вместо этого я пожимаю плечами. — Я знаю.

Максим останавливается. — Ты… ты знаешь?

— Недавно узнал, — признаюсь я. — Именно поэтому я сделал тебе это предложение во время того, что должно было стать джентльменским тет-а-тет. Это также причина, по которой ты стоишь здесь сегодня. Если бы не тот факт, что я в долгу перед тобой кровью, ты был бы мертв.

Перетасовка в его рядах продолжается. Я чувствую тревогу, как грозовую тучу. Я намерен использовать это в своих интересах.

— Я тебе не раз говорил, Максим: речь идет о силе, а ты в душе слабый человек. Я не несу ответственности за действия моего отца. Я был всего лишь мальчиком, когда он выступил против Якова. Но когда я узнал правду, я заплатил его кровный долг, пощадив твою жизнь, хотя мог бы покончить с ней. Теперь это моя Братва. Пришло время принять это.

— Это не твоя гребаная Братва.

— Хочешь доказать, что ты достаточно силен? — спрашиваю я, делая шаг вперед и раскладывая последнюю часть своей ловушки. — Тогда сразись со мной сейчас. Выиграй ее, и она твоя.

— Нет, Максим, — сразу говорит Светлана. — Он пытается тебя обмануть.

Но то, что происходит сейчас, не остановить. Он идет как лавина.

Окончание всего этого кровопролития.

Осталось пролить еще несколько капель.

— Ты хочешь драться со мной, кузен? — спрашивает Максим, его челюсть сжимается от решимости. — Да будет так, черт возьми.

— Максим…

— Тише! — Максим рычит над Светланой. — Или я тебя, блядь, уведу.

Его мать тут же замолкает, но я вижу гнев и унижение в ее глазах. Прекрасно.

Триумфально улыбаясь, я иду вперед, напрягая мышцы. Наши люди образуют большой круг вокруг нас. Мои люди составляют одну половину, а люди Максима — другую. Светлана немного отступает, но я смотрю на Богдана и Влада и делаю жест в ее сторону.

Мне не нужно говорить, чтобы убедиться, что они меня понимают. Я уже знаю, что они делают.

Не спускай с нее глаз.

Максим выходит на пустое место. Он пыхтит и пыхтит. Он не знает, что делать со своим гневом, как я. Он не знает, как его контролировать. Как это направить.

Как разбить его о голову врага, когда наступит подходящий момент.

Я как раз собираюсь это сделать — когда что-нибудь услышу.

Голос, поднятый в панике, дрожащий от неуверенности… и слишком знакомый.

— Подождите!

Мои люди оглядываются назад. Я не вижу, что происходит, пока двое из них не разъезжаются, позволяя вновь прибывшим пройти в центр ринга.

39 КАМИЛА

Здесь как бы внутренний круг ада.

Буквального огня нет, но я чувствую жар напряжения, гнева, тестостерона, жажды крови. Я чувствую жжение сотен взглядов, и посреди всего этого два титанических эго поджигают друг друга, чтобы бушевать все горячее, горячее и горячее.

Мой взгляд падает на Исаака. Мне физически нужно убедиться, что с ним все в порядке, что он все еще стоит. Впрочем, мелкие царапины и пятна на нем выглядят не так уж и плохо. Во всяком случае, они делают его лучше. Свирепее. Смертоноснее.

Затем поворачиваюсь к Максиму. Мой бывший жених стоит прямо напротив Исаака, выглядя так, будто перед ним воплотился его самый страшный кошмар.

Я чувствую прилив жалости к этому человеку. Как я могу не чувствовать? Я провела одни из самых долгих и одиноких месяцев в своей жизни, ожидая кого-то вроде него. А потом, когда он вошел в мой мир, я провела еще несколько месяцев, представляя жизнь, которую мы могли бы прожить вместе.

Однако у меня больше нет чувства вины, связанной с тем, что я приняла его предложение.

Да, я использовала его.

Но он использовал меня в ответ.

Я хотела бы сказать, что мы квиты. Но, судя по выражению его лица, я не думаю, что он чувствует то же самое.

— Какого хрена вы двое здесь делаете? — Исаак рычит.

— Нам надоело, что нас оставили, — огрызаюсь я. — Кроме того, твоей маме нужно кое-что сказать.

Из-за Максима выходит женщина в черном. Я не узнаю ее лица, но ее голос и манеры кажутся до боли знакомыми. Я просто не могу понять, почему.

— Что ж, если Никите есть что сказать, — кипит она, горечь и отвращение портят ее английский с легким акцентом, — тогда, я полагаю, мир должен остановиться, чтобы это услышать.