Бархатный ангел

— Светлана, — с легким вздохом говорит Никита. — Какая радость.

О, чёрт. Так это мама Максима. Жена Якова. Женщина, с мужем которой у Никиты был многолетний роман.

Тогда горечь имеет смысл.

Она определенно привлекательна. Но иначе, чем Никита. Обе худощавые, солидные женщины. Но красота Никиты мягче и очевиднее. Красота Светланы имеет острую грань, которую еще больше омрачает ненависть в ее глазах. Какая-то трусливая бездушность. Ледяной покров там, где должно быть сердце.

Я просматриваю ряды мужчин позади нее и задыхаюсь от шока, когда вижу лицо, которое узнаю.

Все поворачиваются ко мне. Вопросительный взгляд Исаака пронзает мое лицо.

— Эндрю, — шепчу я.

— Эндрю? — Исаак повторяет. — Как в…

— Мой агент, — говорю я. — Тот, кого приставили ко мне после того, как Эрика отстранили от моего дела. О Боже… — Максим оглядывается на Эндрю и улыбается. Ему не нужно говорить это, чтобы мы поняли: ему нравится тот факт, что это выходит сейчас. Это делает его проницательным, хитрым. Как будто он из тех донов, которые тщательно планируют и думают на три шага впереди своих врагов.

— Эндрю всегда был моим человеком, — надменно говорит он. — Он идеально сыграл свою роль.

— Я не знаю об этом, — отрезаю я. — Все ненавидели его. Он был неприятным маленьким придурком.

Эндрю раздраженно морщится. Он всегда был обидчив из-за своего роста.

Что-то еще вдруг приходит мне в голову. — Вот как ты узнал, как найти меня в Лондоне. — Я поворачиваюсь к Максиму. — Эндрю сообщил тебе, где я.

— Очень проницательно, — саркастически растягивает он. — Такая умная девочка. И знаешь, что? Найти тебя было самым трудным. Уложить тебя в постель было легко. Надеть кольцо на палец стало еще проще.

Я должна дышать сквозь плеть гнева. Понятно, что он делает: дразнит меня, нажимая на мои кнопки, чтобы вызвать реакцию. Я ненавижу, что это работает.

Но даже когда я пытаюсь укротить свои эмоции, мой взгляд продолжает скользить по его изможденной матери.

Какого черта она кажется мне такой чертовски знакомой?

И тут меня осенило. Я никогда не видела ее голоса должным образом. Но ее голос… этого я никогда не забывала. Он оставался со мной все эти годы.

Она была моим первым знакомством с миром Братвы.

Она была первой, кто заговорил со мной в этой камере после нескольких дней мучительного молчания.

— Ты, — говорю я, переводя на нее взгляд. — Ты была женщиной, которая говорила со мной после моего первого похищения… Ты держала меня в этой камере несколько дней.

Она не мешает это отрицать. — Да, это была я.

Я качаю головой. — В чем был смысл?

— Смысл был в том, чтобы использовать тебя, чтобы добраться до меня, — вставляет Исаак сквозь стиснутые зубы. — Они полагали, что твое взятие даст им рычаги, необходимые для того, чтобы заставить меня сотрудничать. Однако это имело неприятные последствия. Не так ли, кузен?

— Что ты собирался делать со мной, Максим? — мягко спрашиваю я.

Он не смотрит мне в глаза. Это вызывает дрожь по моей спине. Почему он не смотрит мне в глаза?

— Ками, — бормочет он мягким тоном. — Ты меня знаешь. Мы планировали совместную жизнь. Ты же знаешь, что я никогда не причиню вреда твоей дочери.

Оно тонкое, но я получаю сообщение громко и ясно. У меня есть твоя дочь.

Сотрудничай… или иначе.

— Где она? — спрашиваю я, мой голос слегка дрожит.

— Она в безопасности, — говорит Максим. — Но она спрашивала о тебе. Пойдем со мной сейчас, и я отведу тебя к ней.

Исаак напрягается рядом со мной. — Она никуда с тобой не пойдет.

— Пожалуйста, Максим, — говорю я. — Просто верни ее мне.

— Вернуть ее? — повторяет он. — Нет, я не могу вернуть ее. Но я могу взять тебя с собой.

— Это выбор? — Я спрашиваю.

— Это выбор.

Никита делает шаг вперед, выигрывая для меня время. — Прежде чем будет принято какое-либо решение, мне нужно кое-что рассказать всем. — Ее глаза устремлены на Светлану. Две нити сильного напряжения разрезают воздух пополам — одна колеблется между Максимом и Исааком. Другая между их матерями.

Расскажите о семейной драме.

— И почему кого-то из нас должно интересовать то, что ты хочешь сказать? — отрезает Светлана. — Ты всего лишь шлюха, которая преследовала за мужчиной, который не был твоим.

Я могу сразу сказать, что это первый раз, когда Исаак или Богдан столкнулись с этой новой возможностью. Оба взгляда метнулись к Никите, ожидая, что она будет отрицать это и защищаться.

— Мама, — тихо говорит Богдан. — О чем она говорит?

— Конечно, твои мальчики не знают, — говорит Светлана со смехом мрачным и мрачным. — Ты всегда умела притворяться. Я единственная, кто видела тебя насквозь.

— Я знаю, что ты чувствуешь, Светлана, — устало говорит Никита. — И мне жаль, что ты пострадала за это. Но Яков никогда не был твоим. Ни в коем случае это не имело значения. Подпись на листе бумаги ничего не значит.

Глаза Исаака ничего не упускают. Его взгляд танцует между Светланой и Никитой с растущим пониманием.

— Мы собирались убежать вместе, — объясняет Никита. — Яков и я. Однажды мы собирались исчезнуть. И мы собирались взять с собой мальчиков.