Бархатный ангел

Я встаю и иду к стойке для обуви. Мне требуется минута, чтобы выбрать подходящую пару обуви. В основном потому, что я избалована выбором.

Я сужаю его до трех пар. Я позволяю себе быть девушкой в течение пяти минут, примеряю каждую пару и расхаживаю по комнате, проверяя себя в зеркале.

Я останавливаюсь на шпильках цвета шампанского с крошечным ремешком на пальцах ног.

Чувствуя себя уверенно и готово впервые после встречи с Исааком, я иду в комнату и проверяю время.

8:15.

Чёрт возьми. Золушка слишком увлеклась, играя в переодевания.

Я выбегаю из комнаты. Я на полпути вниз по лестнице и слышу, как кто-то откашливается позади меня. Миниатюрная женщина, стоящая у подножия лестницы, одетая в униформу горничной.

Она лишь незначительно отличается от униформы, которую Эдит носила в поместье.

Как и сам дом, ее униформа более современная.

Она улыбается. — Простите меня, госпожа Воробьева, — говорит она. — Но сегодня вечером ужин будет на крыше.

— Ох. Хорошо.

Меня немного смущает то, как она обращается ко мне. Трех недель разлуки было достаточно, чтобы похоронить память о моей свадьбе с Исааком.

Я поднимаюсь обратно на вершину лестницы и позволяю ей показать мне путь на крышу.

— Я думала, это самый высокий этаж?

— И это так. Но есть внутренний дворик на крыше, который мистер Воробьев любит использовать, когда он развлекается.

Я поднимаю брови. — Он часто развлекается?

Она полностью упускает из виду инсинуацию в моем вопросе. Это, или она просто предпочитает игнорировать это. — Да, миссис Воробьева.

Я хмурюсь. — Меня зовут Камила, — говорю я ей. — Камила Феррара.

— Вы бы предпочли, чтобы я называла вас миссис Феррара?

— Я бы предпочла, чтобы ты звала меня Камила.

— Это было бы неуместно, мэм.

Она маленькая, но черты лица у нее зрелые. Ей, наверное, за тридцать, может, даже больше. Но ее рост придает вид молодости.

— Мисс Камила, значит? — Я предлагаю с подавленным вздохом.

— Если хотите.

— Как тебя зовут?

— Синди.

У нее суперамериканский акцент, но в ней есть формальность старой английской традиции. Это сбивает с толку.

— По этой лестнице, мисс Камила, — говорит она, указывая на узкую круглую лестницу, которая образует идеальный спиральный подъем до самого верха.

— У меня закружится голова, когда я взберусь на эту штуку.

Она улыбается. — Боюсь, другого пути наверх нет.

— Я справлюсь, — бормочу я, придерживая юбку и начинаю подъем.

Я сожалею о каблуках, когда поднимаюсь. К счастью, Синди не стоит прямо подо мной, поэтому я надеюсь, что мне не удастся ее засветить. Стринги, которые я ношу, не совсем консервативны.

Ступени останавливаются прямо перед узкой белой дверью, которую оставили слегка приоткрытой. Я останавливаюсь на пороге на мгновение, чтобы собраться.

Исаак находится по другую сторону этой двери.

Мое будущее по ту сторону этой двери.

Если я хочу, чтобы все шло по моему плану… Я должна правильно разыграть свои карты.

8 КАМИЛА

Когда я буду готова — или настолько готова, насколько я когда-либо буду, я полагаю — я толкаю дверь. Моя первая мысль… не попала ли я в другой мир?

Не знаю, чего я ожидала, но точно не этого.

Крыша выглядит как Эдемский сад, наполненный растениями, цветами и лианами, которые вьются на каждой поверхности, которую они могут найти. Путь, по которому я иду, указывает в одном направлении.

Так что я следую за ним… прямо к Исааку.

Он одет в темные брюки и белую рубашку и стоит ко мне спиной. Хотя я не сомневаюсь, что он знает, что я здесь. Я давно смирилась с тем, что этот человек, кажется, знает все. Я игнорирую накрытый стол в центре крыши и направляюсь к нему.

Он поворачивается ко мне, и я чувствую удовлетворение, когда его бесстрастное выражение лица сменяется удивлением.

Потом восхищение.

Тогда желание.

— Ты прекрасно выглядишь.

Я поднимаю брови. Почему-то я ожидала другого выбора слов.

Что-то менее… трогательное. Более общие, навскидку, несущественное. Но то, как он произносит это слово, заставляет мою кожу покалывать.

— Спасибо.

Он протягивает руку и обхватывает мое лицо. Он смотрит на меня так долго, что я не могу сдержать румянец, заливающий щеки. Я та, кто должна оторваться от него.

И вот так самосознание вернулось.

— Это… не то, чего я ожидала, — говорю я, указывая на сад, который нас окружает.

— Вот в чем суть, — говорит он. — Я хотел сделать что-то другое с пространством, что-то, что противоречит дому.

— У тебя получилось, — говорю я ему. — Это захватывает дух.

— Голодная?

— Не совсем.

Он игнорирует это и все равно ведет меня к столу. В корзине между нами уже есть теплый хлеб и два маленьких серебряных клоше по обеим сторонам стола.

Я сажусь, а Исаак снимает крышку баранчика и кладет их на пустую тележку рядом со столом.

До меня доносится запах тыквы и чеснока, и внезапно меня охватывает голод.

— Ты весь день ничего не ела, кроме мороженого, — говорит он с понимающей ухмылкой. — Так что давай.

— Можешь прожить час, не командуя мной? — Я щелкаю, автоматически опуская ложку.

— Это не властность, когда я знаю, что для тебя лучше.

Я смотрю на него. — Ух ты.