Бархатный сезон

— Село Пимокатово, — прочёл Дима на придорожной облупившийся стеле, подойдя к ней вплотную и посветив телефонным фонариком. — Старинный центр народного промысла. Рекордсмен Лойвинского района по надоям.

— Я умею читать, Дмитрий Сергеевич, — грубовато оборвала Диму Леночка. Что у него за привычка дурацкая читать вслух то, что другие сами могут прочесть!

Лена думала, что в любом населённом пункте должна быть вышка сотовой связи. Поэтому она и стремилась в Пимокатово, чтобы вызвать такси и уехать в город, проскочив с ветерком мимо Толяна с Мариком и этого, в балахоне. Теперь она не знала, что и предпринять.

Путникам, вошедшим в село, открылась мрачная картина: центральная улица, как и лесная тропа, вся в выбоинах, залитых водой, ни одного фонаря вдоль дороги, покосившиеся заборы и сарайчики, половина домов заколочена, другая половина вросла в землю. Похоже, тут уже лет двадцать никто не занимался надоями и народным промыслом.

Леночку не покидало ощущение, что в селе ещё чего-то не хватает. Девушка о сельской жизни имела слабое преставление — раза два в детстве ездила в деревню к дальней родне. Но та деревня отличалась от этой, а чем именно, Лена не могла понять.

— Собаки… — словно прочитал её мысли Дима и поудобнее перехватил дубину. — Собак не слышно.

В этой деревне нет собак! В любом селе собаки ночью поднимают лай при самом незначительном шорохе. А уж ночных гостей обгавкали бы из каждой подворотни. А тут — тишина! Ладно, люди могут спать, деревня — не город, ночной образ жизни у селян непопулярен. Но собаки-то спят чутко. Неужели всё-таки это село мёртвое?! Но ведь видели же путники огоньки!

Сотовой связи, конечно, не было. С «обычной» связью дело обстояло не лучше: здание с вывеской «Почтамт» было заколочено, а сломанное его крыльцо заросло бурьяном.

Путники, как бабочки, двинулись к огоньку, который они заметили с тропы. Это горели окна крайней избы. Им пришлось пройти через всё мёртвое село и миновать местные «достопримечательности»: постамент без памятника, пустую раму с надписью «Наши передовики», руины дома культуры… На площади стоял ларёк, эдакий динозавр, сохранившийся с лихих девяностых — бронированный железный короб с зарешеченной витриной и махоньким окошечком для выдачи товара, через которое свободно пролезала лишь бутылка водки.

— Спят, видать, все… — проговорил Дима почему-то шёпотом.

Он вынул телефон и посмотрел на часы.

— Утро уже скоро! Всю ночь бродим.

Беглецы остановились возле штакетника той самой избушки-маяка. Окна были завешены цветастыми занавесками, и попытка разглядеть, что там внутри, не удалась.

— Кто это такую рань поднялся? — удивилась Лена.

— В деревнях обычно рано встают, — заверил Дима. — Коров доить и вообще по хозяйству…

— Да я знаю! Но так ещё темно на улице!

Ромашин некоторое время стоял, задумчиво покачивая дубиной.

— Надо бы узнать, ходит ли тут какой-нибудь транспорт до города…

Помявшись, он предложил:

— Постучись и спроси у местных, как можно выбраться отсюда. Может, у них телефон есть.

Леночка возмутилась Диминой наглостью:

— Вы очумели, Дмитрий Сергеевич?! Один дом на всю деревню светится! Может, тут притон наркоманский!

— Да какие здесь наркоманы, в этом углу медвежьем! Алкаши есть, не спорю. Вот ты постучись и узнаешь, алкашня тут живёт или нет. Если хозяева нормальные, ответят. Если пьянь какая, то я рядом, подстрахую.

Дима для убедительности помахал дубиной, свирепо выкатив глаза. Леночка еле удержалась от смеха.

— Осторожнее машите палкой, Дмитрий Сергеевич! Ушибёте себе ножку, я вас на закорках не потащу!

— Давай, иди уже! Всё равно мужику дверь ночью никто не отворит, а девке откроют. Тем более вид у меня… — Ромашин показал на плащ, забрызганный болотной грязью. — Да не бойся ты, я рядом буду!

Однако их спор завершился неожиданным образом. Дверь дома распахнулась, и на крыльце показался дед в телогрейке и нелепой вязаной шапочке. В руках он держал древнюю берданку, обмотанную изолентой.

Глава 6