Бархатный сезон

— Ты, девка, на меня не серчай. Я ж вас чуть не подстрелил.

— Да ерунда какая! Ну, и подстрелил бы, делов-то! — горько улыбнулась Лена.

— Просто объект тут секретный, полигон… Был… Учёные там… Вот я по привычке и бдю. Вдруг диверсант какой. Охраны-то нет теперь… Бардак!

— Помолчал бы ты, пенёк дряхлый! — крикнула из комнаты Полюшка. — Вот ведь дьявол болтливый!

Дед Сашка послушно замолчал.

— А чего бдить-то, дед? — спросил немного порозовевший от печки и спиртного Дима. — Раз охрану сняли, значит, уже ничего ценного нет.

Дед хмыкнул так, будто Дима какую-то ерунду спросил:

— Ну ты выдал, парень! Ничего ценного! А само Заморочье что уже, не ценно?!

— А что в нём ценного? — спросил Ромашин, вспоминая свою способность говорить о незнакомых вещах с тоном знатока.

Старик только разочарованно рукой махнул.

— Во даёт! Газет что ль не читаешь?

— Ты бы, старый, помолчал! — раздался из комнаты сердитый голос хозяйки.

Лена поднялась с табурета, обула вязаные тапочки и прошла в комнату.

— Давайте, я вам помогу, тёть Поль.

Бабка с уважением посмотрела на Леночку, и взгляд ей потеплел.

— Ну, помоги, раз не сидится. Вроде городская, а, смотри-ка…

— Да какая я городская! У меня мама деревенская. Она замуж в городе вышла…

Женщины, старая и молодая, дружно захлопотали вокруг стола.

— Раньше, бывалоча, академики приезжали сюда, на полигон, — продолжил дед. — Военные всякие, начальство… А потом этот… как его… «Обдергон», «Абирон»… закрыли, вот и у нас запустение. Эх, жисть!

— Ты что-то разговорился, старый! — крикнула из комнаты бабка. — Иди-ка лучше дров-от принеси с сарая. Много не бери — русскую топить не буду, подтопок только. И этого городского захвати в помощники. А то, ишь, сидят тут, ржут, пьянчуги!

Завтрак (или поздний ужин) был обилен: хлеб домашней выпечки, наваристые кислые щи, картошка в мундире, крутые яйца, варёное мясо, различные солёные огурчики-помидорчики-грибочки, домашний ядрёный квас с хреном. Вся эта благодать щедро смачивалась самогоном под завистливые взгляды Леночки, пока баба Поля не убрала бутылку подальше.

Сытый, отогревшийся и слегка осоловевший от самогона Ромашин с блаженством вытянул ноги под столом и оглядел комнату. Типичная деревенская комната: везде вазочки, салфеточки, на стене куча фотографий. Директор лениво обежал взглядом чёрно-белую галерею в рамочках. Ничего интересного, дед Сашка во всех ракурсах: в военной форме, кавалерийской бурке, казачьем мундире. Сколько же ему лет, если он на этих пожелтевших фотографиях уже старый?

— Дедушка, а ты что ли в кино снимался? — спросила Леночка, указывая на фотографии. — Казака играл?

Бабка предупредительно погрозила старику кулаком.

— Да это так… Всякое тут… — невнятно ответил дед.

Дима, не услышав ответа, уставился в телевизор. Старинный чёрно-белый «Рекорд» на рябящем экране показывал поля с комбайнами, снопы, стада, улыбчивых крестьян. Хорошо поставленный баритон диктора размеренно говорил за кадром:

— По решению Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР, от Президиума Политбюро ЦК КПСС…

— Что за хрень ты смотришь, дед? — спросил Дима слегка заплетающимся языком. — Тоска зелёная! Включи что-нибудь повеселее: музычку там, клипы. Или новости хоть…

Дед Сашка засмеялся:

— У нас тут каналов-то — раз, два и обчёлся! И что с того? У вас в областном центре полсотни каналов, а смотреть один чёрт нечего! Сенька рассказывал, внук.

Кряхтя, дед поднялся и перещёлкнул канал круглой рукояткой. На втором канале появился диктор и объявил начало прямой трансляции хоккейного матча СССР — Канада.

— Показывать больше нечего, что ли! — проворчал Дима. — Всего два канала, и по обоим фигня идёт.

— Сейчас модно старые передачи показывать, — высказалась Леночка. — Всё время крутят про Гагарина там или ещё кого.

— Это с Заморочья тянет, — добавил дед. — Волны энти, радио… Там же, в Заморочье, этот, как его, контину… время… Ну так вот с разных времён волны и идут… Вчера показывали, как на Плутон высадились…

— Что ты мелешь, чёрт болтливый! — прикрикнула баба Поля.

— Цыц, швабра трухлявая! — ударил по столу кулаком осмелевший от самогона дед Сашка. — Это раньше мы подписку давали о неразглашении! А сейчас уже она не действует! Никаких секретов нет, всю страну ведь разбазарили! Значит, можно говорить!

Старики начали спор на повышенных тонах. Дима глянул на часы — полшестого утра. Он застонал, и дед с бабкой тут же перестали спорить.

— Плохо, что ль? — заволновалась старуха.

— Городским самогонка, конечно, непривычна, — предположил дед.

— Может, тазик принести? — засуетилась Полюшка.

Ромашин отчаянно замотал головой.

— В город нам надо, дед, в город, — проговорил он с отчаянием.

Дед Сашка и бабка Поля пошептались.

— Значит, вот какое дело… — начал дед. — У нас тут внучок… промышляет в Заморочье, сумманты достаёт. Сенькой зовут. Он обычно в полседьмого приходит, аккурат к завтраку. Я ему скажу, он вас и отвезёт в город. У его машина тут в гараже стоит, «Жигуль».

— И что он ночью промышляет, интересно? — удивился Дима.