Бармен из Шереметьево. История одного побега

Он неловко, неуклюже обнял племянника и толкнул его к лестнице.

— Иди. Там Ирка стоит — она только из декрета вышла, тебя не знает. Этот, который в форме, — вообще из экипажа. Он ей помогает просто. Паспорт держи в руке, но не суй — тут уже и не спросят. Покажи только посадочный.

Влад взял в руки паспорт, открыл на секунду и обомлел — лысый немец там был с волосами, правда, редкими. Он ничего не сказал, закрыл и протянул паспорт обратно Димке.

— Иди. Удачи.

На ватных ногах, ничего не соображая, Дима пошел на посадку. Такого животного, всепоглощающего ужаса он не испытывал никогда в жизни. В какой-то момент в глазах потемнело и он чуть не отключился, но, схватившись за поручни, рефлекторно стал делать глубокие вдохи и пришел в себя. «Лишь бы не потерять сознание, лишь бы не упасть», — стучало в голове. Он не запомнил, как прошел посадку, — ему просто поставили штамп в посадочный, ведь все реальные контроли прошел настоящий немец. Зато запомнилось, как автобус в темноте увозил его к самолету, а Дима смотрел-смотрел-смотрел на яркое здание аэропорта, тщетно пытаясь разглядеть фигурку самого родного человека на этой земле — дяди Влада.

Пожилая немка на соседнем сидении, видимо, не прочь была затеять разговор о внуках — детишках своего сына-дипломата, но, увидев бинт на шее, понимающе кивнула и открыла книгу. Когда самолет взлетел и за окном показались огни столицы, сказалось психическое истощение и беглец отключился. Был ли это внезапный глубокий сон, вызванный нервным потрясением, или потеря сознания, — неизвестно, а только очнулся он от нашатыря, который ему поднесли бортпроводницы уже в аэропорту Франкфурта. Секунд десять не мог он прийти в себя, слишком невероятной казалась эта обрушившаяся на него жутковатая реальность. И вновь навалился липкий страх. Димка спешил за пассажирами, не представляя, что делать и как себя вести. В голове крутилась фраза: «Он был лысым». Ноги опять стали ватными, а по спине побежал пот. Дима встал в очередь к турникету с надписью «Zur Einreise für Bürger der Bundesrepublik Deutschland[5]». Полная женщина в серой форме, ни слова не говоря, поставила в паспорт штамп и педалью открыла проход. Димка забрал паспорт и на негнущихся ногах пошел в зал выдачи багажа. Тут сотни людей выдергивали с каруселей свои чемоданы и заполняли декларации. И это большая проблема — он не знал ни слова по-немецки. Его английский был очень неплох — давала о себе знать элитная 609-ая Зеленоградская спецшкола и многолетний интерес ко всему западному, но немецкий… К счастью, над столиками висели образцы и Дима старательно все заполнил. В паспорте Мартина была наклейка размером с большую почтовую марку с адресом, и, хотя не было понятно, домашний это адрес или рабочий, — Дима вписал его в декларацию и пошел через зеленый коридор. У него не было багажа — только сумка, что резко выделяло его из потока пассажиров. По счастью, перед ним шли какие-то музыканты с инструментами в чехлах и беглец проскочил с ними. Впрочем, он прошел бы и так — таможенники никого не останавливали, да и ночь уже. Пройдя, наконец, все контроли, он сразу помчался в туалет, затем размотал бинт с шеи, изучил содержимое сумки и решил ее выбросить. Подняв лицо над умывальником, он чуть не закричал — из зеркала на него смотрел Влад: белая, как промокашка, кожа и глаза с каким-то болезненным, сухим блеском.

Четвертого декабря 1981-го года из здания аэропорта Франкфурта-на-Майне в сырую ночь вышел бледный, раздавленный и напуганный, за неполные пять часов сильно постаревший человек со странной прической. В кармане у него лежал чужой паспорт, он не знал язык этой страны и совершенно не представлял, что делать дальше.

Вот так иногда сбываются мечты.

И Аз воздам

А Влад вернулся в пустой бар и долго сидел, сжав голову руками. Затем он машинально взял веник и принялся собирать волосы с пола, вдруг плюнул и, запинав остатки волос под холодильник, в третий раз за сегодня достал злополучную аптечку. Он разом проглотил пять таблеток аспирина, закрыл бар и, бросив взгляд на опрокинутый бокал на столике, где недавно сидел его несчастливый гость, пошел на КПП. Дворники едва справлялись с мокрым снегом, в теплой машине магнитофонная Магдалина пела свою арию о том, что не знает, как ей любить Христа.

Примерно в 8 часов утра следующего дня двое студентов Университета дружбы народов им. П. Лумумбы, находясь по нужде в туалете зала вылета, услышали стоны из крайней кабинки, отжали дверь и освободили Мартина. На место вызвали сотрудников линейного ОВД, а те сразу позвонили Валову. Валов, однако, добирался до Шереметьево больше двух часов. Менты не посмели удерживать прошедших регистрацию и ожидавших вылета единственных свидетелей-студентов, и те улетели в свою Анголу, что привело куратора в ярость.

— А из чего ты, сучонок, заключил, что эти негритята — свидетели? Вот для меня, например, они — подозреваемые. Ты их, гнида, досмотрел? Ты можешь гарантировать, что они не увезли с собой деньги, паспорт и куртку этого Рюба?