Барнаша

И ушёл. Ушёл из дома Сусанны. Прошёл мимо матери и братьев, бывших недалеко. Подарил напоследок взглядом. Спокойным, без тени гнева или презрения. Просто внимательным и понимающим. Но даже Иаков опустил глаза, а мать, протянув к Нему руки, зарыдала в отчаянии. Он ушёл, не заметив этого. Многое мог Он излечить, ещё больше простить. Но не в Его силах было помочь близким, тем, кто сегодня, предав Его, предал себя самого. На муки совести, на отчаяние и горе прощания.

50. В Кане

Кана Галилейская — город, где наша любовь обрела благословение Бога и людей. Так захотел Иисус, ибо ничего другого между нами, кроме брачного союза, не допустила бы Его совесть. Он хотел видеть меня своей женой перед всем светом. Он всегда хотел жить так, как учил других. Я знаю, что таких, как Он, нет, а может, и не было никогда среди живущих…

В Мигдале у нас к тому времени больше ничего не осталось. Слишком много горьких воспоминаний таил в себе город. После смерти отца и матери, такой ранней, ежедневно оплакиваемой осиротевшими братом и сестрой, я настояла на отъезде в Вифанию. Городок маленький, очень чистый, утопающий в зелени садов, о чём говорит само его название[247], к тому же вблизи от Иерусалима. Там отец, бывший родом из этих мест, оставил нам дом, и землю впридачу. Немало земли, виноградники. Лазарь ещё молод, но он всегда был хорошим сыном и братом, и его деньги не летят на ветер. Земли сдаются в аренду, многое из выращиваемого здесь продается в столице, и на это брат и сестра скромно, но вовсе не бедно живут. Марфа — в преддверии собственной свадьбы, которая уже не за горами. Выдав замуж сестру, я думаю, Лазарь не преминет жениться сам, и дом в Вифании будет местом, где слышны детские голоса, где по лестнице на кровлю то и дело раздаётся топот неугомонных маленьких ножек счастливых обитателей.

Пока же Лазарь и Марфа живут спокойно и тихо, в терпеливом ожидании своей судьбы. Временами я навещаю их. Но для меня Вифания — чужой город, где я бываю лишь наездами. И дом брата для меня — всё же не мой дом. Я бы сказала, что Храм Великой Матери куда более дом для меня, но с появлением Иисуса в моей жизни дорога в него закрыта. Не от любимой же мною подруги, из дома её супруга, идти мне замуж? Так почему бы не Кана? Раз уж и Иисус не хочет своей свадьбы в родном городе, Назарете. Он сказал мне об этом в Кфар Нахуме, у Сусанны, куда я вернулась после Мигдалы. Моё появление в родном городе, у Симона-фарисея, где меня не ждали, вызвало такую волну слухов, пересудов, разговоров, что мы поспешили вернуться в куда более свободный, ласковый к нам обоим Кфар Нахум.

— Мирйам, — сказал он мне, — Кана недалеко от Н’цэрэта, и кто из близких моих, будучи извещён, захочет порадоваться с нами, тот придёт в Кану. В Кане живёт моя родня по матери, сыновья её сестры, Йехуда и Якоб. Они по духу ближе мне, чем родные, и почитают меня Учителем. Они были со мной ещё тогда, когда я сам начинал свой путь здесь, на родине. Вместе были у Йоханана Окунателя, которого я с тех пор числю и другом, и Учителем, и по сей день скорблю о нём. Тебя не обидят в их доме. А потом я возьму тебя от них, и поведу в свой дом.

Я взглянула на Него с изумлением. Однажды Он уже сказал, что не имеет где преклонить голову. А я верила в то, что Он говорил, больше, чем верила себе самой. В ответ на моё удивление Он стал посмеиваться, и даже поддразнивать меня, распаляя моё любопытство. Иисус редко улыбался. Но я счастлива, зная, что мне Он подарил улыбок больше, чем кому бы то ни было. Мы с Ним порой даже смеялись, смеялись от души и беззаботно, хотя обстоятельства нашей с ним жизни препятствовали радости. Такова любовь, она заставляет забывать все горести. Особенно в редкие мгновения, когда остаёшься наедине с тем, кого любишь. Его жизнь принадлежала слишком многим людям, но и мне есть что вспомнить.

Итак, Он распалял мое любопытство, и посмеивался надо мной. Но, в конце концов я заставила Его признаться. Иосиф, дальний родственник матери Иисуса, человек очень состоятельный, счёл для себя необходимым найти дом, в который Иисус мог бы привести жену. Дом преподнесён в качестве подарка тому, кто столько лет подряд огорчал родню отказом жениться.