Барнеби Радж

Как раз когда Соломон окончил свой рассказ и все придвинулись ближе к огню, с дороги в комнату донесся конский топот.

– Это он! – воскликнул Джон и вскочил с места. Хью! Эй, Хью!

Хью проснулся и, сонно пошатываясь, вышел вслед за хозяином. Джон скоро вернулся в комнату, с величайшей предупредительностью (ведь он был арендатором мистера Хардейла) пропуская вперед долгожданного гостя. Тот вошел, звеня шпорами, и, окинув зорким взглядом компанию у камина, приподнял шляпу в ответ на их низкие и почтительные поклоны.

– Уиллет, у вас тут есть приезжий, который посылал ко мне Барнеби. Где он? – сказал он глухо, обычным своим суровым тоном.

– В большой комнате наверху, сэр, – ответил Джон.

– Так проводите меня туда, на лестнице у вас темно. Покойной ночи, джентльмены.

Сделав Джону знак идти вперед, он вышел и стал подниматься по лестнице, а старый Джон светил ему, от волнения спотыкаясь на каждом шагу и старательно освещая все, что угодно, только не дорогу.

– Стойте! – сказал мистер Хардейл, когда они дошли до верхней площадки. – Я сам доложу о себе. Можете идти.

Он вошел и с треском захлопнул за собой дверь. Мистер Уиллет вовсе не собирался стоять тут в одиночестве и подслушивать, тем более что стены были слишком толстые. Он сошел вниз гораздо проворнее, чем поднимался, и подсел к своим приятелям.

Глава двенадцатая

В парадной комнате «Майского Древа» минуту-другую царило молчание. Мистер Хардейл проверил, плотно ли закрыта дверь, и, пройдя через погруженную в полумрак комнату к камину, где экраном отгорожено было теплое и ярко освещенное местечко, без единого слова остановился перед улыбающимся мистером Честером.

Если тайные мысли этих двух человек были столь же различны, как их внешность и манеры, то свидание не обещало быть мирным и приятным. Между ними не было большой разницы в летах, но трудно было встретить двух столь непохожих друг на друга людей. Один – сладкоречивый, изысканно-элегантный, сухощавый, хрупкого сложения, другой – крепкий, коренастый и широкоплечий, небрежно одетый, с резкими грубоватыми манерами, всегда суровый (а сейчас и тон и выражение лица у него были прямо-таки враждебные.) Один все время безмятежно и миролюбиво улыбался, другой недоверчиво хмурился. Мистер Хардейл старался подчеркнуть свою неприязнь и сильнейшее недоверие к человеку, на зов которого он сюда приехал. А тот, видимо, сознавал свое внешнее превосходство, и сознание это доставляло ему тайную радость, придавало еще больше непринужденной уверенности в себе.

– А, Хардейл, – сказал он без малейшего признака смущения или холодности, – очень рад вас видеть.

– Оставим любезности, при наших отношениях они неуместны, – мистер Хардейл нетерпеливо отмахнулся от него. – Говорите прямо, что вам нужно. Вы меня звали – я приехал. Зачем понадобилась эта встреча?

– Все та же прямолинейность и стойкость! Вы, я вижу, не переменились.

– Да, я все тот же, нравится вам это или нет, – отрезал мистер Хардейл. Он стоял, облокотившись на каминную полку и презрительно глядя на сидевшего в кресле мистера Честера. – И память ни на волосок мне не изменила, я сохранил все свои симпатии и антипатии. Вы просили меня приехать. Повторяю – я здесь.

– Надеюсь, разговор будет мирный, Хардейл? сказал мистер Честер, улыбнувшись при виде сердитого жеста собеседника (который – быть может бессознательно – схватился за шпагу) и постукивая пальцем по своей табакерке.

– Я пришел сюда по вашей просьбе, считая своей обязанностью встретиться с вами, где и когда бы вы ни пожелали. Но я пришел не для того, чтобы обмениваться любезностями и переливать из пустого в порожнее. Вы, сэр, – светский человек, и язык у вас хорошо подвешен, где мне с вами тягаться! Смею вас уверить, мистер Честер, что вы – последний человек, с которым я решился бы состязаться в сладких любезностях и притворстве: таким оружием я не владею, да у вас, я думаю, вряд ли найдутся соперники в этом искусстве.

– Вы мне льстите, Хардейл, – возразил мистер Честер самым невозмутимым тоном. – Благодарю вас за такое высокое мнение обо мне. Я хочу говорить с вами откровенно…

– Простите, как вы сказали?

– Откровенно, прямо, совершенно чистосердечно. Ибо… – Ого! – Мистер Хардейл тяжело перевел дух.

– Ну, что ж, не буду перебивать вас.

– Да, я это твердо решил, – сказал мистер Честер, с удовольствием потягивая вино. – И никак не хочу с вами ссориться. Что бы вы ни говорили, у меня не вырвется ни одного резкого необдуманного слова.

– Вот и тут преимущество на вашей стороне, – заметил мистер Хардейл. – Ваше самообладание…

– Никогда мне не изменяет, пока оно мне выгодно, это вы хотели сказать? – прервал его мистер Честер все так же благодушно. – Что ж! Допустим! В частности, сейчас оно мне необходимо. Это и в ваших интересах тоже, ибо у нас с вами, я уверен, одна цель. Так давайте же добиваться этой цели, как разумные люди, мы давно уже не мальчики. Не выпьете ли чего-нибудь?