Барон Беркет

Через три дня я знал, что в нашем направлении действуют три отряда. Самый южный состоял примерно из трехсот лондонцев, вооруженных чем попало. Командовал ими не рыцарь.

– Почему ты думаешь, что не рыцарь? – спросил я разведчика, который докладывал мне об этом отряде.

– Потому что не рыцарь, – ответил он.

На его лице было написано, что любой дурак отличит рыцаря от не рыцаря. Я не стал выяснять, к какой категории дураков отношусь, спросил:

– Что еще скажешь?

– Собак у них много, – ответил разведчик.

– Крупных? – задал я вопрос. До сих пор не встречал здесь боевых псов, но вполне возможно, что они имеются.

– Всяких, – ответил он. – Из-за них не могли подобраться к лагерю поближе.

Значит, не боевые, а сторожевые. Сделали правильные выводы после Линкольна. Много собак было и во втором отряде, который я обозначил для себя, как центральный. В нем, кроме лондонцы, были и брабантцы. В третьем, северном, отряде в основном были наемники. Собаки у них тоже имелись, но мало.

Я решил начать с южного отряда, потому что он двигался в сторону моих владений. Уже научился местному практицизму. Западноевропейские рыцари очень любят давать клятвы и соблюдать их до наступления форс-мажорных обстоятельств. Таким обстоятельством, то есть непреодолимой силой, может стать материальная выгода. Если выгодно нарушить клятву, ее в большинстве случаев обязательно нарушат. Тех, кто все-таки не нарушит, называют черными овцами. Это аналог русских белых ворон.

Южный отряд перемещался от деревни к деревне, грабил и сжигал их. Обычно они «осваивали» три-четыре деревни, а потом возвращались к своей армии, где отдавали королю Стефану его долю – то, что они считали третью добычи, а остальное делили и продавали. Мои разведчики застали этот отряд за грабежом первой деревни. Сейчас они разделываются со второй. Я решил встретить их на подходе к третьей. Деревня, кстати, принадлежала графу Глостерскому.

Вперед был посланы два всадника с котомкой, в которой лежало жареное мясо и горшочек с ядом, изготовленным для меня валлийской знахаркой или, как чаще ее называли, колдуньей. Парням приходилось травить волков, так что они знали, как надо обращаться с ядом. Следовало, начиная от деревни, которую грабили лондонцы, разбрасывать по несколько кусочков мяса на обочинах дороги, ведущей к третьей деревне. На подходе к этой деревне мы и устроили засаду.

Первыми появились эти два всадника.

– Всех собак потравили, – доложили они. – Лондонцы идут за нами. Впереди скачет отряд человек из тридцати.

Этот отряд должен окружить деревню, чтобы крестьяне со скотом и скарбом не сбежали в лес. Крестьяне уже знают об этом отряде. В деревне остались одни старики. Приглядывают за домами. Вдруг пронесет? Лондонцы тоже не дураки. Заняв деревню, они отправляют небольшие отряды в лес и ловят тех, кто там прячется со скотом и ценными вещами.

Мы пропустили всадников. Пусть погарцуют еще немного. Большинство ехало на рабочих лошадях, часть – на кобылах. Впереди скакал на приличном жеребце мужчина лет сорока в металлическом овальном шлеме и кольчуге с рукавами до локтя. На левом плече у него висел круглый щит, а в правой руке держал короткое копье. Таким копьем обычно сражаются пехотинцы. Может быть, под влиянием слов разведчика, а может, я не хуже любого дурака, но сразу понял, что это не рыцарь. Наверное, по выражению лица. Это тип был горд собой так, как посвященный в рыцари оруженосец первые пару месяцев.

Основной отряд, разбившись на несколько групп, растянулся метров на триста. Это не считая небольшого стада, которое гнали в хвосте, отставая метров на сто. Я подождал, когда голова отряда поравняется с моей позицией, и свалил из арбалета ближнего солдата. Из-за деревьев по обе стороны вышли валлийцы с луками в руках и начали расстреливать лондонцев. С расстояния в двадцать-тридцать метров трудно промахнуться. Хорошо обученный, имеющий боевой опыт отряд сейчас бы разделился на две половины и напал на лучников. Спасение было там, в лесу, где между деревьями лучники сами превращались в легкую мишень. Лондонцы сперва ломанулись в ту сторону, откуда пришли, а затем, когда поняли, что стрела летит быстрее, попадали, прикрыв головы щитами. Удрать удалось только тем, кто гнал стадо. Животные прикрыли их от наших стрел.

– Прекратить обстрел! – приказал я. Подождав, когда перестанут стрелять по лежавшим на дороге врагам, дал команду последним: – Кто хочет жить, встать без оружия и с поднятыми руками!

Команду пришлось повторить еще раз. Вот встал один лондонец с поднятыми руками, второй, третий… В живых, считая легкораненых, осталось около сотни. Их, обыскав и забрав все ценное, построили на дороге в колонну по пять человек. Стоять им пришлось на коленях и с руками на затылке. Насмотрелся я киношек в свое время. Тяжелораненых добили, чтобы не мучились.

Пока мои солдаты собирали трофеи, я произнес перед поенными назидательную речь: