Барон Беркет

Я ехал не спеша. Пусть подождет, понервничает. Мавр производит впечатление вспыльчивого человека. Такие быстро загораются и быстро перегорают. Он не выдержал, поскакал мне навстречу. Наездник хороший. Посмотрим, как владеет оружием. Мавр подлетел и, привстав на стременах и не замедляя ход, рубанул саблей, намериваясь отсечь мне голову. Я отбил наручем, ударив им сбоку по лезвию. Развернув коня, подождал, когда мавр вернется. Сделал он это быстро. Умеют они разворачивать коня на скаку. Я такому пока не научился. Впрочем, для тяжелой кавалерии эта способность и не нужна. Теперь мавр скакал медленно, покачивая саблей из стороны в сторону, будто сообщал: нет-нет-нет! Зачем он это делал – не знаю. Мне такой отвлекающий маневр никто не показывал. Может, пытается сбить с толку, а может, просто нервничает. Он поравнялся со мной и ударил вновь по моему правому плечу. Перед тем, как его клинок коснулся моего наплеча, мой перерубил его наручь и отсек руку. Мавр был уверен, что наручь выдержит, поэтому и не испугался моего клинка, который шел навстречу его руке. Скорость его удара наложилась на скорость моего – и дамаск легко преодолел две металлические пластины, мясо и кость. Сабля мавра не ударила, а ударилась о мое плечо и вместе с кровоточащей частью руки, кисть которой была вдета в темляк, упала на землю. Лицо мавра было закрыто бармицей, я видел только, что он зажмурил глаза. Наверное, ему очень больно. Я ударил второй раз, по боку, ниже кровоточащего обрубка руки. Под накидкой была чешуйчатая броня внахлест, снизу вверх. Она не спасла. Острие моего клинка разрубило броню и, скорее всего, достало до печени, потому что мавр проехал всего метра три-четыре и свалился с коня влево. От удара шлем слетел с головы, которая была выбрита наголо.

Мои солдаты заорали так громко, что им бы позавидовали фанаты любого футбольного клуба в двадцать первом веке.

Я подъехал к маврскому коню, взял его за повод и повел к своему отряду. На поле боя жеребец будет мешать. В отличие от своего хозяина. Пропустив меня, солдаты сомкнули строй. Симон забрал трофейного жеребца и вернул мне копье.

Мы вновь ждали нападения. Мавры тоже чего-то ждали. Я уже подумывал, не скачет ли в обход второй их отряд? Альмогавары утверждали, что на поле боя все, кто отправился сражаться с нами, за исключением пехотинцев с обозом. Трудно начинать бой, особенно, если лучший боец так быстро проиграл единоборство. Никто не хочет умирать, получать раны, увечья. Нужен эмоциональный порыв.

– Блашку, крикни им что-нибудь оскорбительное, – попросил я.

Альмогавар подъехал поближе к лучникам и прокричал несколько фраз. Ругательства всех народов начинаются и заканчиваются ниже пояса. Дополняются примерно одинаковыми жестами. Воинов к тому же обязательно обвиняют в трусости и показывают, что и в какой позе настоящий мужчина делает со слабаком. Португальский вариант был эмоциональней норманнского и даже валлийского.

И мавры пошли в атаку. Видимо, до них еще не дошли сведения о моих лучниках. Летели прямо на нас, сужая лаву, потому что фланги поджимались к центру. Ломиться через кусты или завалы никто не хотел. История повторилась. Стрелы быстро погасили порыв мавров, выкосив середину лавы. Только те, кто был на флангах, добрались до первой линии, но сразу развернулись и поскакали в обратную сторону. Удрать сумели немного больше сотни мавров. В основном легкая, более быстрая, кавалерия.

Альмогавары, а вслед за ними и мои рыцари с оруженосцами, а затем и брабантские, которым оруженосцы привели лошадей, поскакали в деревню, чтобы захватить обоз. Ускакал и Симон, оставив захваченного мною коня на попечение оруженосца какого-то брабантца. Пехотинцы принялись добивать раненых и собирать трофеи. Обычно все присматривают за сбором, чтобы кто-нибудь не ныкнул что-нибудь ценное, но на этот раз трофеев было слишком много.

38

Маврский городишко Алкобаса был обнесен двухметровой стеной, сложенной из камня. Несколько ударов тараном – и она развалится. Ни рва, ни вала. Такое впечатление, что построили стену не для обороны, а чтобы волки не забредали. Городок имел форму неправильной трапеции. Самая длинная сторона проходила по берегу речки, которая сейчас была узка и мелководна, по колено. Судя по следам, иногда разливается в ширину еще метров на пять-шесть в каждую сторону. Со стороны реки было двое ворот, с других трех – по одним. Дома с плоскими крышами, одноэтажные, за исключением четырех двухэтажных в центре. Все ворота были заперты. Поверх стен выглядывали крестьяне, вооруженные чем попало.