Барон-дракон (СИ)

Окно загородили, подсвеченные солнцем, медовые стволы сосен. Сверху нависали темные кроны. Между ними гулял кусочек синего неба. Солнце только, только поднялось. Мороз сегодня отпустил. Из воздуха исчезла колючая, похожая на туман, ледяная взвесь. Янтарно светились деревянные панели стен, шторы и даже простыни.

Вадим покосился на прикроватный столик. Горничная успела принести завтрак. Он спал, не слышал. Кофе в белом кофейнике, тосты, масло, джем. Он бы с большим удовольствием употребил бифштекс с зеленью, но меню определяла Маргарита. Он иногда спорил, но чаще соглашался.

Какая, в сущности, разница! Ему было приятно уступать, ей - настаивать на своем.

Два месяца назад обмороженный, а потом загнанный обстоятельствами в душную коморку, выпроводивший жалкого и в то же время зловещего гостя, Вадим метался в бреду. В дверь звонили, в окно стучали. Ангарскому казалось, кто-то страшный проник в его убежище и подбирается к последнему бастиону - кухонной двери. Вадим сползал с кушетки, толкал ее к двери, сооружая смешную баррикаду. Потом затихало. Он вставал, отодвигал шаткое ложе, освобождая себе дорогу в ванную. Все повторялось. Кто-то пытался влезть в окно. Силы были наисходе. Он решил больше не суетиться. Добьют сонного? Тем лучше.

На третьи сутки температура спала, но навалилась чудовищная слабость и кашель. Когда в дверь коротко и зло позвонили, Вадим лежал весь в поту, не в силах пошевелиться.

И встал бы, да не могу. Перебьетесь. Отвращение и безразличие заполнили все его существо от кончиков пальцев до макушки. А тот у двери заскребся, пробуя замок. Несколько раз провернулся ключ. Дверь заскрипела. По коридору процокали каблуки.

Она стремительно вошла в кухню. Тонкие черные брови возмущенно изогнуты. Без шапки.

Видно: шагнула в подъезд прямо из теплой машины. Полы короткой норковой шубки крыльями разлетелись в стороны. Глаза сверкают. Морозный румянец очень красил ее живое, слегка скуластое лицо.

Кошка, сразу определил породу Ангарский, даже - минильвица. Маленькая, нервная, стремительная. Движения резковаты, но вполне грациозны. Она ему понравилась.

— Ольга брала ключи на три дня. Сколько вы еще тут собираетесь жить?

Злость и напор маленькой хозяйки большой жизни. Ух - хороша!

— Что вы молчите?

— Собираюсь с мыслями.

У Ангарского случился приступ кашля; невыносимо заломило в боку, потемнело в глазах. Его скрутило. Вадим смог дышать, только когда отгремели последние спазмы. По логике вещей его сейчас погрузят в машину и отправят в ближайшую больницу. Но без страхового полиса там не принимают. Значит что? Значит - на мороз. Теперь уже навечно. Там и загнется.

— Вы больны!

— Нет. Притворяюсь.

— У вас есть лекарство?

— Под лавкой стоит, - Вадим показал в сторону пустой бутылки.

— Вам нужно в больницу, - категорично заявила женщина.

— Увы, мадам, меня там не примут. Нет документов.

— Что же теперь, умирать тут? - наивно возмутилась она.

— Не стоит беспокоиться. Если поможете встать, постараюсь уйти прямо сейчас. Не вежливо задерживать даму.

Уходить он никуда не собирался, просто, безошибочно нащупал и потянул нужную ниточку. Она умна, но не интеллектуальна, окружена деньгами и комфортом, и в то же время одинока.

— Никуда вы не пойдете, - попалась на его крючок женщина. - Оставайтесь тут. Я - сейчас.

Трое суток она не выбиралась из его логова. Кухня за это время стала похожа на человеческое жилье. Женщина покупала ему лекарства; предварительно проконсультировавшись со знакомой врачицей, делала уколы. Она мыла пол и помогала ему переодеваться.

Через три дня он взял ее здесь же, на узкой кушетке.

Она ему нравилась и кого-то мучительно напоминала. Когда отгремело крещендо оргазма, когда она еще всхлипывала и бессвязно бормотала, он понял… Но Вадим отмахнулся. У него никогда не было такой женщины.

— Я буду звать тебя баронесса.

— Почему?

— Ты похожа на баронессу.

— Зови, как хочешь.

У нее в сумке зазвонил мобильник.

— Да. Нет. Я не приеду.

Она со злостью ткнула кнопку отбоя.

— Муж беспокоится?

— Какой это муж? Одно название, если мужик импотент с первого дня.

— Ты же родила ему детей.

— Только на это его и хватило.

— Но тебе все равно придется с ним объясняться. Что ты ему скажешь?

— Скажу все как есть. Я ухожу к тебе.

— Мы будем жит на вокзале? У меня ведь ничего нет.

— Останемся здесь.

В открытую, наконец, форточку немилосердно задувало. Из подвала сочилась душная, парная вонь. Марго рывком села. Шатнулась кушетка.

— Я поехала.

— Ты же сказала ему, что не приедешь.

— Мало ли что я сказала! - она потянула с ящика белье. Вадим перехватил ее руку и положил себе на живот.

— Побудь со мной еще немного. Вдруг ты никогда не вернешься.

Больше можно было не уговаривать. Она обхватила его и начала целовать. От ее прикосновений по коже расходился знакомый нервный ток. Вадим завелся с полуоборота.

Она, разумеется, ни куда не уехала.

На четвертый день переговоры таки состоялись. Результатом явился переезд Ангарского из хрущебы в уютный домик на территории дачи семьи Маргариты.