Барон Унгерн

КАППЕЛЕВЦЫ

1

В ноябре 1919 года, вскоре после падения Омска, в Новониколаевске[68] проходили совещания Ставки Верховного главнокомандования; на них обсуждался и был отвергнут как «фантастический» план уйти через Алтай на юг, чтобы, «базируясь на Китай и Монголию, выжидать весны для новой борьбы». Колчак надеялся, что еще не все потеряно здесь, в Сибири. В эшелоне, везущем остатки золотого запаса, со своим штабом и личным конвоем он выехал на восток; вслед за ним двинулась 2-я Сибирская армия, командование которой Войцеховский сдал генералу Каппелю.

В канун сочельника, окончательно разгромленная и рассеянная под Красноярском, потерявшая всю артиллерию, она перестала существовать, лишь небольшую ее часть Каппель вывел к селу Есаульскому. Здесь он отдал приказ повернуть на север — прочь от занятой красными железной дороги. Сначала двигались вдоль Енисея, затем начался беспримерный 120-верстный переход по льду реки Кан. Со дна били горячие ключи, лед был некрепкий, под снегом попадались полыньи. Гибли лошади. «С каждой из них, — писал участник похода, — была связана молчаливая, тихая, но великая драма человеческой жизни».

В ранних зимних сумерках шли с масляными фонарями. Питались кониной и «заварухой» — похлебкой из овсяной муки со снегом. В начале пути Каппель, раненный в руку, провалился под лед, началось воспаление легких. Сам он идти не мог, утром его сажали на коня, вечером снимали. При ночных переходах несли на руках.

Под Канском вновь вышли к железнодорожной линии, но это ничего не изменило — все паровозы на магистрали были захвачены чехами. По-прежнему многие шли пешком, саней не хватало. В них везли женщин, детей, раненых, сыпнотифозных. Последних нередко привязывали к саням, чтобы не спрыгивали в бреду.

Через несколько дней, на разъезде Утай близ станции Зима, умер Каппель. Незадолго до этого чешские легионеры выкинули его вместе со штабом из вагона, освобождая место для ценной мебели, а теперь предложили взять тело в эшелон и доставить в Читу. Офицеры не согласились. На 30-градусном морозе с погребением можно было не спешить. Каппеля повезли с собой в гробу, веревками прикрученном к телеге. Командование опять принял Войцеховский. В начале февраля он подошел к Иркутску, предъявил ультиматум с требованием освободить арестованного Колчака и, получив отказ, двумя колоннами повел наступление на город. Ударной была первая, трехтысячная. Вторая, вчетверо большая, состояла главным образом из женщин, гражданских беженцев, больных, обмороженных.

В результате повторилась ситуация, при которой полтора года назад погибла царская семья. Остатки 2-й армии подходили к Иркутску с запада, грозя перерезать магистраль, и страх, что Колчак может быть освобожден, ускорил его конец. В ночь на 7 февраля 1920 года он был расстрелян, а Войцеховский, отбросив красные заслоны под Олонками и Усть-Кудой, встал перед дилеммой: занимать практически беззащитный Иркутск или, поскольку Колчак все равно уже мертв, продолжать движение на восток. На совещании генерал Молчанов, начальник Воткинской дивизии, заявил: «Войти в город мы, разумеется, войдем, а вот выйдем ли из него, большой вопрос. Начнется погром и грабеж, и мы потеряем последнюю власть над солдатом». Это соображение оказалось решающим; Войцеховский обошел город с юга и вывел свои колонны к берегам Байкала.

Казалось, над озером гремит артиллерийская канонада, идет бой, но это трещал непрочный еще лед. Осень была теплая, Байкал встал поздно. Впереди, нащупывая трещины, шли байкальские рыбаки с шестами, за ними — саперы. Через проломы перебирались по доскам, по сходням. Лошади, кованные на обычные подковы без шипов, скользили и падали, поднимать их не было сил. Переправлялись ночью, а утром, оглянувшись, увидели, что лед от берега до берега чернеет конскими трупами.

После недолгого отдыха Войцеховский направился к Верхнеудинску, охваченному пламенем крестьянской войны, и туда же, через истоки Лены и северную оконечность Байкала, вышла вторая крупная группа отступающих колчаковцев. Более мелкие прибывали еще в течение двух месяцев.

Здесь генералы Войцеховский, Лохвицкий, Вержбицкий, Сахаров, Молчанов и другие, кто возглавлял этот поход, по аналогии с походом Добровольческой армии на Екатеринодар в январе 1918 года названный «Ледовым» или «Ледяным», должны были скрепя сердце смириться с тем, что у них появился новый верховный вождь. Лишь теперь они узнали, что незадолго до ареста, приказом от 4 января 1920 года, Колчак произвел Семенова в генерал-лейтенанты и впредь до соединения с Деникиным назначил его «главнокомандующим всеми вооруженными силами и походным атаманом всех российских восточных окраин». Поначалу многие сомневались, не является ли этот приказ апокрифом. Он был воспринят с недоумением и возмущением, но обстоятельства требовали подчиниться последней воле адмирала.