Барон

Грянула торжественно-весёлая песня. Её запел хор и быстро подхватил зал. Молодожёны с глупо улыбающимися лицами развернулись к людям. Поклонились в пояс и стали спускаться, ведомые детьми. Люди перед ними расступались, не переставая старательно орать песню о счастье для новой семьи, о куче детишек, о безбедной долгой жизни и крепком здоровье. Пели и дружно вскидывали вверх руки во время незамысловатого фривольного припева:

Вечерами, муж, не ленись,
О жене всегда вспоминай,
До утра неустанно трудись
И жене уставать не давай!

Епископ остался стоять возле алтаря и умиленно смотрел вслед уходящим, сцепив руки в замок и рефлекторно крутя большими пальцами. Руки смешно огибали солидный хуговский живот.

– Слушай, – прокричал я Лизе в ухо, стараясь переорать поющую толпу, – а если бы благодати не было, их бы не поженили?

– Поженили бы. Её часто нет, поэтому служители и используют выражение «свидетельствую о завершении обряда» и ни слова о благодати.

– Но почему она не всегда снисходит?

– А я знаю? Потому что часто не по любви женятся, наверное. А к чему это ты? – Она подозрительно уставилась на меня.

– Не-е, у наших благодать была, я видел. Просто так, любопытно, насколько серьёзен у вас обряд.

– И?

– Что «и»?

– Договаривай.

– Нечего договаривать! Сначала, увидев благодать, подумал, что очень серьёзен, а после твоих слов передумал.

– Вот и я ночью передумаю, чурбан бесчувственный.

– Пойдём, выходить пора.

– Не переживай, ты, как самый важный родственник, – последние слова прозвучали язвительно, – будешь последним поздравлять.

– Да посмотри, вон уже стихийники выходят, неудобно. Пошли, не капризничай.

Пока мы шли по храму, я думал о разыскном листе. Имена Рона и Агны прозвучали открыто, Хуго напишет отчёт… стоп, какой отчёт? Он сам епископ! Если только референт расскажет. А пусть! Лист поди забыт уже, и Нугар, сволочь, обещал прикрыть, но ему верить… Господи, о чём я думаю?! Свадьба же!

Молодые стояли на выходе в куче цветов и принимали поздравления. Лиза была права, стихийники ещё и не начинали поздравлять. К новобрачным по одному подходили простые комесцы. Стражники, ополченцы, мастеровые. Говорили речи, неумело целовали руку Агне, пожимали руку Рону, хлопали по плечу или обнимали – кто во что горазд и как близко они были знакомы.

Я успел заметить удивлённое лицо Асмильды при виде такого панибратства, как вдруг перед Агной и Роном возникла растрёпанная Гиля. Бледная как смерть и с лихорадочным взором.

– Поздравляю вас, ваша милость, – обратилась она к Рону и язвительно поклонилась. Потом поклонилась Агне: – И вас, ваша милость, тоже поздравляю.

– Гиля! – встревоженно воскликнула Агна.

– Молчи, баронская подстилка! – истерично взвизгнула Гиля, отпрыгнула и развернулась к народу: – Ненавижу вас всех! Благородных, магов и всех, кто перед ними пляшет! Вам! Всем! Только графинь подавай да принцесс перезрелых! А вы, местные шлюшки! Только и мечтаете о магах и баронах. Помечтайте, им нет до вас дела! Вон, – Гиля показала пальцем на меня, – вырядился, сверкает и стоит со своей шлюхой, радуется. Ненавижу вас всех! Чтоб демоны вас побрали! Весь замок, всё баронство проклинаю! А тебя, Агнар, с твоей графиней проклинаю отдельно! Пусть вас демоны вечно жарят! Проклинаю собственной смертью!

С этими словами она выхватила из складок платья узкий стилет, приставила к груди, надавила на рукоять и… отчаянно взвизгнула и разжала ладони. Стилет со стуком упал на землю. На платье расплылось небольшое пятнышко крови.

Повисла оглушающая тишина. Женщина удивлённо посмотрела на руки, на стилет в пыли, истерично захохотала и побрела, шатаясь, в сторону крепостных ворот прямо сквозь толпу. Её руки дрожали. Люди перед ней стремительно расступались. Здесь очень серьёзно относились к проклятиям.

Я стал отходить от шока и открыл было рот крикнуть стражу, как меня коснулась Лиона.

– Не надо, Егор, и телохранителей принцессы останови, – сказала быстро, твёрдо и очень серьёзно.

Не знаю почему, но я поверил ей мгновенно.

К Гиле быстро приближались четверо из охраны принцессы.

– Стоять! – крикнул я. Они замерли и недоумённо посмотрели в сторону Асмильды. – Принцесса, – я задыхался от ярости, – пожалуйста, остановите своих телохранителей.

– Но меня оскорбили! Прилюдно! – возмутилась она, красная как помидор, глаза метали молнии.

– Асмильда, я прошу вас, – вступила Лиона своим волшебным голосом. – Не стоит арестом сумасшедшей женщины портить праздник. Он и так подпорчен. Я прошу вас, отпустите её. Она несчастна, поверьте.

По-моему, только из-за того, что Лиона мать Витара, принцесса её послушала.

– Оставьте женщину! – недовольно крикнула Асмильда своей охране.

– Выпустить её из замка! – выкрикнул я.

Надеюсь, вратная стража услышит. А нет… ещё лучше.

Не по душе мне оскорбления с проклятиями, особенно когда мою девушку обзывают шлюхой.