Баронесса

— Сюда подойди! — Хозяин стоял, уперев руки в боки, с ожиданием глядя на меня, — или силой заставлю.

Нет уж, спасибо, и я медленно, на негнущихся ногах двинулась в заданном направлении.

— Садись за стол. Ты — моя гостья, мой долг накормить тебя.

Я нервно хохотнула. Гостья поневоле, разве таких называют гостями?

— Скорее, пленница.

— А ты не дерзи, нечего рот раскрывать, пока не велели.

Я уселась на подушки за низкий столик с таким расчётом, чтобы иметь возможность вскочить при первой же удачной возможности, и… дальше этого действия моя мысль отказывалась работать. Похоже, это единственно доступное действие. Да уж, впечатляющие перспективы. Не время предаваться унынию, рассердилась я на себя! Соберись, тряпка, выжидай, наблюдай, пока есть время… Потом решишь, как поступить.

Я следила за крупными руками Хозяина, проворно орудовавшими ножом впечатляющих размеров. Думаю, таким ножом можно было бы заколоть целого кабана или одного очень крупного мужчину, сидящего напротив.

— Не зыркай на ножик, не дамские это игрушки, — ухмыльнулся Хозяин, тем временем уже разливающий вино по бокалам, — лучше в зеркальце своё погляди, прихорошись маленько. А то вид у тебя больно кислый.

Ага, уже прихорашиваюсь, заказываю косметистку, готовую хоть сейчас приехать по вызову в это логово!

— Ешь! — головорез толкнул в мою сторону тарелку, нагруженную мясом, — а то больно тощая.

— Спасибо, я не голодна. Аппетит пропадает в неподходящей обстановке.

— А я говорю ешь! Люблю пышнотелых, а у тебя даже зацепиться не за что…

— Не стану, — упрямилась я, — кусок в горло не лезет. Тем более я так быстро не смогу растолстеть.

— Растолстеешь, ещё как растолстеешь… Посидишь у меня с месяцок-другой, жирка накопишь, соком нальёшься!

Вот нахал! Мало того, что удерживает меня здесь против воли, так ещё и откармливать собрался, как убойную свиноматку. Я рассердилась и, забыв о недавнем решении понаблюдать за главарём банды, вспылила, оттолкнув в сторону тарелку. Тарелка опрокинулась, задев в свою очередь бокал с вином, выплеснувшимся на стол. Хозяин взревел и треснул кулаком по столу так, что тот опасно наклонился в его сторону, усыпав главаря всеми яствами. Я вскочила на ноги.

— Сейчас ты с пола жрать будешь! — гаркнул главарь.

— Да пошёл бы ты! — я топнула от злости ногой и выдала одно из любимых виртуозных ругательств, коим научилась ещё в нежном возрасте от Гавра, выполнявшего роль сторожа. Переводя на общепринятый человеческий, содержание его буквально означало следующее: чтобы тебя сахалийские ишаки не единожды использовали по противоестественному назначению. Лицо главаря резко побагровело, но затем краска схлынула с его лица.

— Может, ещё что-нибудь скажешь?

— Да пожалуйста!

Меня уже было не остановить! Бедная моя тётушка померла бы от сердечного приступа, узнай, что её племянница исторгает из себя столь чудовищные ругательства, которым пристало бы звучать в устах портового грузчика или пьяного в дупло матёрого заключённого, но никак не приличной девушки, без пяти минут жены Анистиниана Невасского!

— Всё? — холодно осведомился Хозяин.

— Ещё даже половины не высказала, могу продолжить, — огрызнулась я, понимая, что ничего хорошего после подобного фонтана красноречия мне не светит.

— И где девица из благородных могла нахвататься подобного, а? Не кривься. Может, кого и твоё простецкое платье обманет, но только не меня, Мордана, — он довольно тыкнул кулаком себя в грудь.

— Научилась, там где следует. Чай не сопли ртом ловила, — ну вот опять. Ёрничество лезет из меня против воли.

— Про сахалийских ишаков занятное ругательство, — крякнул Мордан, произнеся фразу в слух, смакуя каждое её слово, — мало кто знает его…

— Да неужто?

— Да, а знаешь почему? Воякам бывает скучно порой, кто как изгаляется, чтобы не сдохнуть от тоски и безнадёги. Я вот с приятелем соревновался, кто выразится поизящнее.

Мордан заколыхался от смеха, довольный своей шуткой. А меня вдруг озарило…

— И что за приятель? Не Гавр Трёхногий случаем?

Радости Мордана не было предела.

— Он самый! Хотя, может и брешешь… Ну-ка опиши.

Ха, плёвый вопрос! Я описала в нескольких словах Гавра. Его дурацкую привычку таскать за собой всюду костыль с черепушкой на самом верху при том, что он не был хромым, его манеру набивать трубку самым вонючим на свете табаком, из которой он делал целую церемонию, достойную двора самого короля… Да я вообще много чего могла рассказать о том, с кем провела под одной крышей давние детские годы! И теперь понимала, что Мордан и есть тот самый приятель, о котором любил рассказывать Гавр, надравшись как следует крепкой наливки.

— Он самый… — повторял Мордан, — столько лет прошло… Откуда ты его знаешь?

— В услужении у тётушки моей он сейчас, присматривает за одним из домов в отдаленном поместье…

— Так это совсем другое дело! — всплеснул Мордан руками, ударив себя по ляжкам, — ты уж прости, не знал, что ты дружбана моего знаешь! Сейчас потолкуем как следует и отпущу вас, мы своих не прессуем.