Баронесса де Крейс

Последние слова Лаура произнесла чуть рассеянно, что-то рассматривая в лагере. Перевела взгляд и увидела что привлекло ее внимание. Флавия тоже выбралась из кареты. Правда она неуверенно осматривалась, будто боялась, что я прикажу ей всю дорогу провести безвылазно в карете, как в камере. Я ведь даже не спросил на каком она сроке. Но судя по огромному животу, она могла разродиться и в дороге.

Ощутила укол вины, но почти сразу же нашла с десяток аргументов почему я не могла поступить по-другому.

Мия поддерживала ее за руку. И я перевела взгляд уже на нее. А ведь она была бы красивой девушкой, если бы не ее правая обожженная щека.

— За что мачеха так с ней поступила? — подумала я, не заметив того, как произнесла эту фразу вслух.

— Ее сын стал заглядываться на Мию, но она прочила ему в жены дочку старосты деревни, — ответила Лаура. — Да и если бы даже не он, она вышла бы замуж и покинула бы дом. А так она и в замке получала жалованье, которое до последней монеты отдавала мачехе, да еще подрабатывала бесплатно нянькой для младших братьев и сестер.

Хм… а Лаура продолжала меня удивлять. Я-то была уверена, что она не видит этих сторон жизни, витая в выдуманной стране, где все счастливы, а жестокости не существует. Как не существует таких мачеха Мии и тот же барон Феракс.

— Я много раз разговаривала с одним из жрецов из обители в Неймане, — продолжила Лаура. — Просила у него совета, а также чтобы он повлиял на мачеху Мии. И на других людей в округе, что привыкли звать ее уродливой Мией.

— И что жрец?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сказал, что если Три Отца послали ей такие испытания в этой жизни, то после смерти ей воздаться за каждую несправедливо пролитую слезу.

— Думаешь, это действительно так? — тихо спросила я.

Я даже не сомневалась, что Лаура с горячностью заверит меня, что не сомневается в словах жреца, как и в самом учении Трех Отцов. Но она не торопилась с ответом.

— Не знаю, — тихо выдохнула она спустя целых три минуты. — Как по мне, было бы справедливо, если бы люди платили за добрые и плохие поступки на земле, а не после смерти.

Символ Трех Отцов я носила по привычке на цепочке. За десять лет, хоть и меня порой мучили сомнения, я не снимала его, надеясь, что и сестры в обители не ошибаются. И что если я посвящу жизнь службе в обители, меня ждет награда после смерти, когда для меня привратник откроет врата в зеленые сады Геоса.

И я пыталась закрыть глаза на то, что многие из тех, кто творил беззакония могли искупить свою вину перед Тремя Отцами, пожертвовав обителям богатые дары. А такие как эта Мия, кто за всю свою жизнь никому не причинил зла, сами подвергались нападкам и унижениям.

— Ронан сказал, что на севере женщин гораздо меньше, нежели мужчин. Поэтому они часто привозят себе жен из походов. А ведь в сражении и мужчина может получить травмы и шрамы, — задумчиво заметила я.

— Предлагаешь подыскать ей мужа на севере?

— Ну а что, я даже дам ей хорошее приданое.

Вот теперь Лаура странно на меня посмотрела, а потом улыбнулась.

— Что? — сразу насупилась я.

— У тебя доброе сердце.

Едва не расхохоталась. У меня точно не доброе сердце. Может, я просто хочу искупить свою вину не только богатыми дарами обители, но и несколькими спасенными жизнями. В обмен на те, которые я уже отняла и… которые, возможно, мне только предстоит отнять.

Посмотрела на брата Эгорна, который едва ли не распластался на земле, поспешно спешившись с норовистого жеребца, и покачала головой.

Лаура ошибается, я не была доброй.

Глава 34

Дорога выматывала. И радовало только то, что в этот раз я была не одна, а меня сопровождала Лаура. Мы с ней время от времени вступали в беседу, или же комфортно молчали. Оказалось и молчать с ней было удобно. А главное она не была из тех болтушек, что не замолкали всю дорогу, перескакивая с одной темы на другую.

И большую часть времени я смотрела в окно. Мой взгляд скользил по лесам и равнинам, которые мелькали вокруг дороги. А затем будто случайно натыкался на Ронана или Арака. Я невольно сравнивала их, признавая что внешне они оба были достаточно привлекательны, что отмечали и другие женщины, которых мы встречали в селениях и трактирах. Затем я переводила взгляд на других северян. Я уже стала привыкать к их внешнему виду, отмечая, что они выгодно отличались от наших мужчин не только ростом и шириной плеч.

Я наблюдала за ними во время привалов. За тем как они относились не ко мне и Лауре, а к нашим служанкам и Флавии.

Никто из них не насмехался над Мией. Не указывал на ее лицо покрытое шрамами и не спрашивал вслух, где же она получила такие уродливые отметины. Они были вежливы с ней. Отчего бедная девушка чувствовала себя совершенно неуверенно. Она привыкла к человеческой злобе, а также к крикам и тумакам мачехи. И то ли никогда и не знала, то ли просто забыла о нормальном общении.