Баронесса, которой не было

У Дара оказалось много противников, но отец и Вигер Радич поддержали его. Кому как не им было знать об истинном положении дел в королевстве. Войну нужно закончить как можно раньше. Впереди долгая зима, а зимой воевать намного труднее. Королевская казна пуста, что грозит неизбежным ростом налогов и недовольством подданных. Из-за войны и связанной с ней мобилизации почти весь урожай остался на полях. Растянись война на год или два, чего доброго вспыхнут голодные бунты. Солдаты, в основном вчерашние крестьяне, довольствуясь награбленным, начнут дезертировать из армии. На дорогах вновь станет опасно.

За этими заботами у Дара просто не находилось времени, чтобы навестить Тали или хотя бы отправить ей весточку. Бран и Ванок остались на фронте, а у него больше не было близких людей, которым он мог доверить свою тайну. Он по-прежнему не хотел привлекать внимания к девушке, опасаясь за ее жизнь, которая сейчас совсем ничего не стоила.

Тали не догадывалась о мотивах Дара и отсутствие вестей воспринимала по-своему. Ночами рыдала в подушку, представляя возлюбленного с невестой. Воображение услужливо подсовывало ей яркие картины страстных свиданий красивой пары. Днем, хмурая от терзаний и недосыпа, она с трудом выполняла свои обязанности.

– Тали, ты что, ждешь, когда пациент очнется и заорет? Делай разрез. Немедленно! Скальпель бери и режь. Скальпель, я сказал, а не пилу! Ты же не ампутацию проводишь!

«Скальпель. Ага. Надрез. Хм. А где резать-то? Кажется, грудная клетка. Да, вон как она вздулась. Или печень? Печень тоже видна невооруженным глазом. Пальпация не нужна. Плохая у тебя печень, мужик, не бережешь ты себя. Хотя вряд ли печень. Зачем ее вырезать? Послужит еще немного. Да и как без нее? А вот грудь как-то неестественно выглядит. Опухла, посинела. Да он весь опух и посинел! Что резать-то?»

– Тали! Убери скальпель от грудины! Ты аппендицит удаляешь, бестолочь! Режь уже, он сейчас от перитонита загнется. Да кто ж так режет-то! Какой идиот учил тебя скальпель держать?

«Вы, доктор, вы. Что ж вы так кричите-то? Уши закладывает и в голове звенит».

– Как ты разрез делаешь, дура?! Проводи небольшую ровную линию. Справа аппендикс. Справа, я сказал! Вот так, вскрыла. Хорошо. Бери щипцы. Да не эти! Этими зубы удаляют!

«Интересно, кто догадался принести сюда клювовидные щипцы? Или мне еще зубы ему удалять придется?»

– Да, так. Теперь отсекай. Отсекай, я сказал, а не отрывай! Хорошо, теперь зажим. Да оставь ты клювики! Зажим! Вон он лежит прямо перед тобой!

«Зажим, зажим, зажим. Это такая блестящая штучка, похожая на щипчики? Так, где же ты, штучка? Ага. Нашла».

– Зажим. Хорошо. Теперь тампон. Тампон, Тали, а не губка для протирания стола! Хорошо. Теперь шей. Быстро! Он сейчас кровью истечет! Что ты смотришь на меня, как корова стельная? Шей живо!

«О боги! Не захлебнись желчью, пень старый».

– Все, доктор, я закончила.

– Поздравляю, ты забыла в пациенте тампон! Великолепно!

– Я могу снова разрезать? Сколько у нас есть времени?

– Ни секунды! Ты его только что убила! Убила!!! Ты это понимаешь?! Ты даже аппендэктомию провести не в состоянии! Ты полный бездарь!

– Доктор, ну пожалуйста, только не надо драматизировать! Он все равно уже не жилец. Вы посмотрите на его печень. Это же цирроз в последней стадии. А желудок? Он же деформирован. Боюсь даже предположить, в каком состоянии у пациента легкие.

– Маааалчать! Да как ты смеешь! Ты угробила своего первого пациента! Что я скажу его семье?

– Доктор, да нет у него никакой семьи. За ту неделю, что он провел у нас, его здоровьем ни одна живая душа не поинтересовалась. Не переживайте так, никто не узнает.

– Ты страшный человек, Тали! Ты убила своего пациента, и даже совесть тебя не мучает. Не боишься, что он тебе по ночам являться будет? – Старый хирург упал на стул и в отчаянии обхватил голову руками.

– Не боюсь, доктор. А чего бояться-то? Он уже неделю как мертв. Даже пахнет соответствующе.

– Вон! Вон отсюда! И чтобы ноги твоей в операционной не было!

– В прозекторской, вы хотели сказать?

– Пошла прочь! И не смей мне на глаза попадаться! Пять дней. Нет, неделю. Корова криворукая!

Кроме апатии к работе Тали охватило желание остаться в полном одиночестве. Она через силу общалась с подругами. После многочисленных отказов весело провести время в какой-нибудь таверне, благо в городе прибавилось молодых привлекательных мужчин, так как часть солдат прибыла в столицу для восстановления после ранений, девушки махнули на нее рукой, и только Катина считала своим долгом уделять Тали внимание, чему последняя была не особо рада, но не могла не отметить преданность подруги.