Баронесса Настя

— И что же? Вон она, Швейцария. Видите, — зелёная полоса леса. Там я живу.

— И к вам можно доехать на машине?

— Да, на машине, но только вон за тем леском — озеро, и там стоит мой катер. На нём двенадцать минут хода, — и вы у главных ворот моего замка.

— О! Я очень хочу посмотреть ваш замок. Но… генерал… Я должна спросить.

— Зачем спрашивать? Он же доверил вас мне. Мы можем гулять и час, и два. А если вы захотите остаться в Швейцарии погостить, — ради бога, мы позвоним дяде, и он разрешит. Эй, ребята! Сюда автомобиль.

Ацер открыл дверь заднего салона, пропустил Кейду, затем и сам утонул в правом углу сиденья, обшитого жёлтой мягкой кожей. Ацер из своего угла не спускал глаз с Кейды. Лицо девушки выражало радостное настроение, почти детский восторг от такой машины, от бегущих навстречу вековых деревьев, от чистого, ясного неба, плывущего справа и слева. Они поднимались круто в гору, автомобиль, снабжённый сильным, почти авиационным двигателем, нёс их бесшумно и плавно, и шофёр сидел точно неживой, — всё похоже было на сказку.

Молодой барон молчал, не хотел отвлекать Кейду от хлынувшей на неё красоты здешних мест. Он, как тонкий психолог, хотел размягчить сердце юной особы, отравленное идеями фюрера. Украдкой оглядывая на редкость ладную фигуру, он восхищался её чисто нордической, как он думал, породой, млел от желания обладать этим чудом природы, придумывал способы её обольщения и был уверен в конечном успехе, но лёгких путей не видел. Понимал, что всего труднее будет вышибить из неё этот идиотский, цепко въевшийся во все её клетки дух нацистского фанатизма и уж совершенно неестественный, нелепый для такого прелестного существа воинственный раж.

Тополя сменились каштанами, потом справа, огибая холм, потянулась череда реденьких берёз, а за ними поплыл кустарник, из которого словно глазки весёлых зверьков выглядывали беленькие цветы.

За очередным холмом неожиданно открылось озеро — гладь воды, подёрнутая солнечно–золотой кисеёй полдневного марева. Кейда присмотрелась и только тогда увидела противоположный берег: там, сливаясь с горизонтом, голубели туполобые вершины Швабского Альба, и была тишина, и слабо дрожало марево, и было видно, как самые дальние горы таяли в небе, превращаясь то ли в облака, то ли в отражения холмистых нагромождений.

Справа от дороги выросла деревянная вышка. Но вдруг заметила Кейда, что на ней расхаживает взад–вперёд часовой с автоматом на груди, И со стороны вышки наперерез машине бегут два офицера. Автомобиль остановился. Кейда поняла: здесь какой–то Военный объект, и Ацер тут начальник, и, может быть, самый старший.

Приняв доклад и о чём–то поговорив с офицерами, барон вернулся в машину, и они поехали дальше.

Ацер негромко и с некоторой загадочностью заметил:

— Тут, в районе озера, секретный военный объект. Прошу вас нигде и никому не говорить о том, что вы увидите.

— Разумеется.

Помолчали, думая каждый о своём. Ацер, вдруг оживившись, наклонился к спутнице:

— Так, значит, вы усердно изучаете русский язык.

— Да. Я готовлюсь работать в России — в Курске, Полтаве или Харькове.

— Тогда вам нужен и украинский.

— Сомневаюсь. В будущем мы утвердим по всей России один язык — немецкий.

Ацер слегка улыбнулся, стараясь не показывать своего скепсиса, но Кейда ещё за обедом в замке поняла, что молодой барон не разделяет её страстных излияний в верности фюреру, он как бес ничему не верит и полон ядовитой иронии.

— Как далеко продвинулся ваш русский язык?

— Мой лично?

— Именно ваш язык. Много ли слов вы знаете?

— Слов не считала, но я понимаю почти всё, что они говорят и готова поболтать с ними.

— Я спросил об этом не случайно, мне нужен переводчик, — собственный, особо доверенный. Вам, как кавалеру…

Он посмотрел на орден, сверкавший бриллиантами.

— …я могу доверить…

— Хорошо, я почти согласна, но мне нужна зарплата. И — хорошая.

— Предлагаю тысячу марок в месяц.

— Э, нет! Такое жалование меня не устроит.

— Тысяча марок — не устроит? Да у нас обер–штурм–фюрер получает пятьсот!

— Обер–штурмфюрер пусть получает свои пятьсот, а у меня должна быть своя зарплата.

— Какая же? — искренне изумился Ацер.

— Десять тысяч марок.

Ацер приоткрыл рот и выпучил глаза. С минуту он ничего не мог сообразить, но потом выдохнул:

— Вы шутите.

— Нисколько.

— Послушайте: вот я — глава сверхсекретного военного объекта, без пяти минут генерал, а платят мне в пять раз меньше.

— Я не генерал и даже не майор, но меньше чем за десять тысяч служить не стану.

Говорила твёрдо, с сознанием своей правоты, хотя и сама не понимала до конца смысла своей игры.