Барраяр

Польза явно была: сержант казался расслабленным и спокойным, почти без своей обычной зловещей напряженности. Но именно он первым из присутствующих внимательно поглядел в сторону столов и спросил: — А разве ему полагается здесь быть? Одетый в пижаму Грегор крался вдоль стола с угощением, пытаясь притаиться и утащить оттуда чего-нибудь вкусненького, пока его не изловили и не отправили обратно. Корделия добралась до него первой, пока он не успел оттоптать ногу какому-нибудь рассеянному гостю или быть взятым в плен силами безопасности в лице запыхавшейся горничной и перепуганного телохранителя (на сегодня они заменили Дру). За ними следом бежал бледный как полотно Саймон Иллиан. К счастью, инфаркта Иллиан заработать не успел — номинально Грегора потеряли всего лишь на шестьдесят секунд. Когда запыхавшиеся перепуганные взрослые столпились вокруг, Грегор зарылся в юбки Корделии.

Дру, заметившая, как Иллиан потянулся к комму, побледнел и куда-то устремился, по привычке среагировала: — Что случилось?

— Как он улизнул? — зарычал Иллиан на горничную и охранника, лепечущих нечто невнятное вроде «мы думали, что он уснул» и «мы с него глаз не сводили».

— Он не «улизнул», — едко вставила Корделия. — Он у себя дома. И должен иметь возможность как минимум по этому дому гулять, а иначе зачем вы держите вокруг дворца такую уйму бесполезной охраны?

— Друши, можно мне на твой праздник? — жалобно вопросил Грегор, отчаянно озираясь и, наконец, отыскав авторитет посильнее Иллиана.

Дру посмотрела на шефа СБ, вид у того был недовольный. Корделия, не колеблясь ни минуты, разрешила это замешательство сама: — Можешь, конечно.

Итак, под присмотром Корделии император потанцевал с новобрачной, съел три пирожных с кремом и, довольный, был унесен в постель. Ему и нужно-то было всего минут пятнадцать, бедолаге.

А вечер катился дальше, набирая обороты веселья. — Танцуете, миледи? — спросил Эйрел с надеждой.

Решится ли она? Как раз заиграли небыструю мелодию танца отражений — если она и ошибется, то не слишком. Она кивнула, Эйрел осушил бокал и повел ее на блестящий узорчатый паркет. Шаг, скольжение, взмах руки… Корделия вдруг сделала любопытное и неожиданное открытие: вести в этом танце мог любой партнер, и если танцующие были внимательны и ловки, со стороны разницы не было заметно. Она попробовала несколько приседаний и скольжений, и Эйрел их плавно повторил. Они вели в танце по очереди, перебрасывая инициативу, как мяч, и эта игра делалась все увлекательнее, пока вдруг одновременно не кончилась музыка и силы.

* * *

С улиц Форбарр-Султаны сошел последний снег, когда капитан Вааген позвонил Корделии из Имперского госпиталя.

— Пора, миледи. Все, что я мог сделать ин витро, я сделал. Плаценте уже десять месяцев, и она стареет. Аппарат не может больше компенсировать эти изменения — Когда же?

— Завтра будет в самый раз.

Этой ночью она едва уснула. На следующее утро они все вместе поехали в госпиталь: Эйрел, Корделия и граф Петр, сопровождаемый Ботари. Корделия не была уверена, что желает видеть свекра, но пока старик не умрет, ей от него не избавиться. Может, еще один призыв к здравому смыслу, еще одна демонстрация фактов, еще одна попытка сделают свое дело. Их так и не разрешенное противостояние расстраивало Эйрела; так пусть вина за разжигание этой розни лежит только на графе. «Делай что хочешь, старик. Но без меня у тебя нет будущего. Мой сын поднесет факел к твоему поминальному костру». А вот снова увидеть Ботари Корделия была рада.

Новая лаборатория Ваагена занимала целый этаж самого современного здания во всем институтском комплексе. Корделия организовала его переезд из прежней лаборатории, потому что там его беспокоили призраки. Она узнала об этом, впервые явившись в лабораторию вскоре после их возвращения в Форбарр-Султану (потом эти визиты стали частыми) и обнаружив, что Вааген сидит, почти оцепенев, не в состоянии работать. Он признался, что каждый раз, когда он входит в комнату, то во всех подробностях вспоминает жестокую и бессмысленную смерть Генри. Он не мог наступить туда, где когда-то лежало тело, и обходил это место кругом. Малейший звук заставлял его дергаться и вздрагивать. — Я же разумный человек, — хрипло пожаловался он. — И вся эта сверхъестественная чушь для меня ничего не значит, но… Тогда Корделия вместе с ним принесла возжигание покойному на лабораторной горелке, а потом замаскировала переезд Ваагена под повышение.

Новая лаборатория была светлой, просторной и свободной от неупокоенных духов. Когда Вааген провел Корделию внутрь, там уже обнаружилась целая толпа народу: коллеги Ваагена по изучению репликаторных технологий, гражданские акушеры во главе с доктором Риттером, будущий педиатр Майлза и хирург-консультант. Смена караула. Скромным родителям младенца пришлось в буквальном смысле слова проталкиваться внутрь.