Барракуда

И я осталась.

* * *

Ванесса после светской жизни вошла в фазу бургундского. Как-то раз, во время утренней реанимации, позвонил какой-то тип и на отвратительном немецком попросил мистера Станнингтона или его жену. Чен пошел гулять с борзыми, так что разговаривать типу пришлось с автоответчиком.

– Добрый день. Разговор записывается на пленку, прошу оставить фамилию, телефон или адрес. Мадам Станнингтон свяжется с вами, когда вернется. Благодарю.

– Я знаю местопребывание Ядвиги Суражинской, родившейся в Польше, которую ищет младший Станнингтон. Меня зовут Винцентий Барашко, я в Ножан-сюр-Марн, говорю из бистро, – тип пробормотал номер, – и буду ждать здесь вашего звонка. Прошу вас не медлить, через несколько дней я уезжаю из Франции.

Ванесса слышала каждое слово, но в этой стадии пробуждения она не реагировала на внешние раздражители.

– Как он сказал? Ищет младший Станнингтон?

После душа Ванесса очнулась и, окутанная мягким кимоно, уселась перед трехстворчатым зеркалом. Рассматривая свое многократное отражение, она еще раз прослушала воззвание Барашко и позвонила в бистро.

– Можете приехать, но люди, которых я лично не знаю, при входе в дом отдают свой паспорт портье. Иначе я не принимаю никого, – предупредила она этого типа, а Полю велела следить за каждым его шагом.

Я стала суетиться, чтобы она меня не выпроводила. Принесла тазик из старого голландского фаянса, который служил ванночкой для педикюра, и поставила ее ноги в тазик. Ванесса очень любила, когда с ее персоной носились, поэтому не возразила.

– Вот и я, милостивая госпожа!

В комнату вкатился мужичонка неопределенного возраста с гривой седых волос. Я бы такого в разведку не взяла. Ванесса жестом предложила ему сесть, мужичонка примостился на краю пуфика и на отчаянно скверном немецком заявил, что он знает только «аллемань», а лучше всего – польский.

– Мистер Станнингтон в Калифорнии, – ответила Ванесса школярским немецким. – Кто прислал вас ко мне?

– Никто. Я нашел ваш адрес в телефонной книге.

Похоже, тип совершенно не ориентировался в семейных отношениях Станнингтонов. В принципе он рассчитывал на разговор с хозяином дома, но согласен поговорить и с мадам, только тет-а-тет.

Склонившись над ступней Ванессы, я невозмутимо орудовала пилочкой.

– Она не в счет, это глухонемая. Так я вас слушаю…

Ванесса с наигранной рассеянностью крутила медальон. Очаровательная вещица была с секретом – в золотом футляре запрятан пульт дистанционного управления. Если нажать его определенным образом, включатся сигналы тревоги на пульте в ближайшем участке. Кроме электроники под рукой у Ванессы имелся заряженный пистолет – лежал в приоткрытом ящике туалетного столика.

Тип вытащил объявление, вырезанное из какой-то польской газеты, и снова стал изливаться на своем кошмарном немецком, то и дело вставляя польские обороты.

Неплохое испытание в моей карьере глухонемой.

– Ядвига Суражинская жива, хотя в ее родных краях царит уверенность, что она погибла вместе с матерью. Я ответил на объявление, помещенное в прессе. Тогда меня пригласил к себе известный варшавский адвокат Оскерко, стал расспрашивать подробности и немедленно отправил самолетом в Париж. Здесь меня ждал мистер Этер Станнингтон. Однако поскольку я убедился, что это человек молодой, финансово несамостоятельный, то я не стал давать ему нужные сведения, а…

– Довольно. Сколько?

– Станнингтон-младший готов был заплатить десять тысяч, но я думаю…

– Меня не интересует, что ты думаешь. Ты вернешься туда, откуда приехал, будешь молчать и слушаться только меня. И не смей тянуть деньги с той женщины или с кого-нибудь другого, не то пожалеешь! Не успеешь их потратить. Я тебя предупредила! А от меня ты получишь две тысячи долларов сейчас и по двести долларов в месяц в течение года. В руки – только обратный билет. Я тебя найду, если ты мне понадобишься.

– Это разбой! Я отказываюсь!

– Мне вызвать полицию?

Она нажала кнопку звонка, в дверях вырос Поль, загородил проход.

– Если до завтрашнего утра я не вернусь в свой пансионат, то Этер получит все сведения о Ядвиге Суражинской и адрес в Ножан-сюр-Марн, по которому я направился, – взвыл Барашко.

Он уже понял, что сам себя перехитрил, рассчитывая слупить здесь побольше.

– Завтра ты будешь в поезде на Варшаву, потому, что не так уж ты мне и нужен, чтобы тратиться на самолет. И пусть расстояние тебя не обманывает, тебе ничего не поможет, если нарушишь наш уговор. – Ванесса перехватила инициативу и теперь диктовала условия.

Потом она позвонила Клапарону.

– Филипп, мне немедленно нужна ваша помощь и кто-нибудь со знанием польского языка. Я жду!

Старый варшавский стервятник окончательно одурел, когда эта парочка взялась за него. Увы, троица заперлась в ампирном кабинетике Ванессы. Подслушать тоже не удалось, потому что у дверей дежурил Поль. Но насколько я знаю свою шефиню, она наверняка выдрала из Барашко письменное признание в попытке совершить уголовно наказуемое деяние.