Барракуда

Тем же вечером Клапарон доставил Винцентия Барашко на вокзал и впихнул в варшавский поезд. Мошенник, естественно, согласился на условия Ванессы. Они, кстати, были не так уж и плохи, если учесть, что альтернативу составляло обвинение в попытке шантажа.

Напрасно Этер искал человека, который смылся из пансионата и растворился в Париже, словно никогда не существовал. А я молчала.

Надо мной висела мрачная тень Станнингтона, и открыть Этеру участие Ванессы в исчезновении Барашко было бы самоубийством. Разумеется, и старый аллигатор не узнал от меня, что Ванесса перекупила авантюриста, которого варшавский адвокат выискал по просьбе Этера.

Это событие, да еще и возвращение молодого Оскерко домой ускорили и отъезд Этера в Польшу. Я не осмелилась сорваться и удрать – слишком крепким был пока поводок, на котором меня держали. Я ненавидела старого крокодила, ненавидела Ванессу и все сильнее боялась.

Вскоре после отъезда Этера, через одиннадцать месяцев после смерти сына Ванессы, погиб доктор Орлано Хэррокс. Его застрелили средь бела дня в собственном кабинете, в одном из очаровательных павильонов его клиники, тонущей в цветах.

Огромными буквами кричали об этом убийстве американские газеты, которые на улицу Ватто доставляли вместе с французской прессой, молоком и круассанами.

Каждое утро я приносила газеты в комнату с камином, где Ванесса любила проводить дни. Вечером я убирала те же газеты, чаще всего не тронутые. Теперь шефиня читала все, отслеживая, что пишут об убийстве Хэррокса.

А газеты сыпали сенсациями.

Клинику Хэррокса называли банком спермы и человеческим инкубатором. Заметка из бульварной газетенки привела Ванессу с бешенство. В заметке было сказано:

В результате рабочего брака в инкубаторе кроме великолепных экземпляров Альф рождались также и Ипсилоны, неполноценные особи. Одного из них, сына известного промышленника, лечили в бостонской клинике.

Кровь отхлынула от лица Ванессы, она отбросила газету, как ядовитый плющ, и схватилась за телефон.

– Когда эти писаки заткнут наконец свои грязные пасти?! – орала она через океан и полконтинента Станнингтону в ухо.

Сенсация померла своей смертью, через несколько дней новые события вытеснили ее с первых полос.

Потом из Нью-Йорка пришла посылка – толстый конверт формата большой книги. Ванесса не стала разворачивать его при мне, забрала с собой в спальню, только выбросила упаковку. Адреса отправителя на конверте не было.

Когда я впервые открыла сейф Ванессы, рядом с баррикадами шкатулок с драгоценностями я обнаружила папку с документами. Некоторые были написаны на бумаге с водяными знаками клиники «Континенталь».

ЭТЕР

Этер приземлился на Окенче солнечным утром. Взволнованный, как пилигрим, который преодолел длинную дорогу не только в пространстве, но и в душе и, наконец, оказался в священном месте. Он так пристально разглядывал пограничника и таможенников, что тем стало не по себе. Подозревая неведомо что, они устроили Этеру подробнейший досмотр. Процедура сильно затянулась, что привело Бея в бешенство, а на Этера не произвело ни малейшего впечатления. Как исследователь, он погружался в свою терра инкогнита, подчинялся ее обычаям и законам.

– Где багажная экспедиция?

– Варшавский аэропорт еще не может ею похвастаться.

– Брось шутить, пусть мой багаж пришлют мне в Вигайны.

– Там нет отеля «Шератон», Этер.

– Едем же!

Терпение Этера внезапно иссякло.

Бей взял инициативу в свои руки. Заглянув к родителям Бея, друзья отправились в путь, навьючившись туристским снаряжением.

За Райгродом они окунулись в пейзаж холмов, поросших лесами и затканных лугами. Багряный терновник заполонил тропинки, пахло полынью и травами. Места пылали лесными маками над россыпью желтого песка.

Деревушку Вигайны они миновали, не останавливаясь. Этер, помня рассказы бабки, рвался на реку. А вот и последний холм.

Дорога закончилась.

С другим берегом тропинку соединяла лишь кладка из жердей. Домов не осталось. Только на пригорке высился одинокий дом, рядом гумно, опоясанное плетнем, садик и улья там и сям.

Внизу лежало озеро в венке белых лилий, по берегам склонились плакучие ивы. В озеро впадала река.

Здесь они остановились.

Туннель из переплетенных кустов лещины вел в рощу. Луг в низине порос кое-где кленами и липами, рябил разнотравьем.

Через брод переправилась телега, запряженная красивой вороной лошадью. Следом из лесу выскочил мотоциклист, но дал задний ход – ему показалось, что вода для него глубоковата. Балансируя, всадник аккуратно перевел своего железного коня через кладку, снова вскочил в седло. Увидев на холме двух чужаков, он выпустил черный залп выхлопных газов, дико взревел мотором.

Такая теперь здесь мода – чем отважнее джигит, тем громче у него ревет мотор. Рев, конечно, не в честь приезжих, а напоказ девушке, которая живет в доме на пригорке.

Во дворе дома, возле круто спускавшейся вниз дороги, мужчина и подросток копали ров. Прямоугольник рва был обозначен натянутой веревкой. Рядом с бетономешалкой навалена груда булыжника, стоят мешки с цементом.

Бей попросил разрешения поставить палатку.