Бару Корморан, предательница

Корабельный врач на борту «Сулане» не мог ничего толком объяснить. Оседлав торговые ветры, фрегат доставил Бару на восток и передал на другое судно под алыми парусами. Вестник лаконично распрощался с Бару.

— В Ордвинне кое–что осталось незавершенным. Нужно свести концы с концами. А когда я вернусь, вы пройдете последнее испытание. Смотря по состоянию здоровья.

«Все дело в горе и предательстве», — подумала Бару. И логичность мысли нельзя было отрицать.

Там, в кромешной темноте, осталась ее память об Ордвинне — все, чего она не в силах была вынести. Поэтому она и закрыла для себя ту сторону мира.

Но тогда почему она до сих пор помнит? Почему, стоя у леера, она смотрит на птиц, описывающих половинки кругов в половинке неба, и чувствует, что от нее оторвали половину ее собственной плоти?

Почему по ночам ее тянет к той, кого рядом нет и быть не может?

«Я зашла слишком далеко», — сказала она жрице в Хараероде. Она заключила сделку, не подумав о цене. Непростительная ошибка для счетовода.

Команда «Эльбриды» преклонялась перед ней. Судно было гражданским, не военным. К ней по–прежнему обращались «ваше превосходительство», но теперь эти слова звучали необычайно почтительно, едва ли не благоговейно.

Ее доставили в потайное убежище — в замок на скалистом берегу под грифельно–серым небом, где волны разбивались о скалы под крики чаек. Ей сказали, что здесь находится резиденция агентов Трона. Тайного совета…

Называлось убежище «Неучтенным замком».

На время пребывания в резиденции Бару стала его хозяйкой и повелительницей. Дворецкий и слуги сообщили, что из Ордвинна доставлены ее личные вещи, но, поскольку ничего ценного отыскать не удалось, все имущество состоит лишь из знамен, символов и трофеев.

— Хорошо, — сказала Бару. — Развесьте знаки княжеского достоинства на южной стене тронного зала.

То были обгорелые рваные знамена с ноля Зирохской битвы, стяги Отсфира, Лизаксу, Пиньягаты, Игуаке, Вультъяга. И даже ее собственные.

— Туда же повесьте мечи и пики, — добавила она.

А на северной стене Бару разместила символы своей верности: пергаменты из овечьих кож, кремово–мраморную бумагу, кошель на цепи и новехонький имперский стяг из особняка губернатора — тот самый, придуманный Каттлсоном, с оленьими рогами.

Вскоре врачи резиденции поставили ей диагноз.

— Нет, вы не ослепли па один глаз. Травма намного серьезнее. — Какой–то медик коснулся ее черепа в том месте, где молот ударил в шлем. — Ваш мозг больше не воспринимает эту половину мира. Вся ваша вселенная расположена в левой полусфере обзора.

Значит, теперь она могла встать в центре тронного зала и, вращаясь вокруг собственной оси, изменять мир и себя в придачу.

Может, она просто следовала законам мироздания: ведь день сменял ночь, а потом — с восходом солнца вновь наступал день?..

Княжеские знамена и клинки восставших. Или монета, кошель, чернила и маска. Предательница с любой стороны, как ни поверни.

— Вы голодны?

Она долго валялась в постели, и ее руки и ее плечи ослабели.

Однако в ней проснулся зверский аппетит. Слуга поставил перед ней тарелку с жарким из телятины, и мясо кончилось очень быстро.

Врачи стояли неподалеку и наблюдали за Бару.

— Дайте мне еще порцию, — попросила она.

— Вы съели только левую половину, — пояснил ей один из докторов и повернул тарелку, отчего она опять оказалась полной, как по волшебству. — Видите?

Для пробы Бару нарисовала циферблат часов.

— Вы уместили двенадцать часов в промежуток от шести до полуночи, — сказали ей.

Она захохотала диким, рыдающим, безумным смехом. Что ей еще оставалось? Слепой случай. Ушиб мозга, кровоподтек на разуме. Да и какое это имеет значение?

Но как элегантно, как символично!

В замке имелось много химических веществ — целый арсенал ядов и снадобий. Бродя но темным безлюдным залам, Бару не раз обдумывала самоубийство, но всякий раз просто глотала соль и блевала, пока не ощущала очищения.

Призраки собственных жертв продолжали донимать ее по ночам, а одиночество в постели сделалось почти невыносимым.

Сейчас она столь близка к тому, к чему стремилась, — как же не вовремя все это началось!

Но она знала, что ее ничто не остановит.

Она же говорила Тайн Ху: «Если им нужны перемены, они должны стать полезными Фалькресту. Можно найти путь наверх, но сначала надо проникнуть в нутро Маскарада».

Правда, женщина, которая сказала эти слова и услышала в ответ: «Что за недостойные речи! Люди не могут долго молчать под плетью», — давно мертва.

Однако ей хотя бы удалось спасти Тайн Ху.

Так, среди камня и соли, прошел месяц.

* * *

Утром ей принесли письмо.