Бару Корморан, предательница

Но Бару оставила монету себе.

Вечером фрегат с алыми парусами спустил на воду шлюпки. На берег высадились солдаты иод командованием офицеров. Их кожа задубела от ветра и соли, а их лица были закрыты стальными масками. В подзорную трубу Бару разглядела, как Ириадские старейшины проводили солдат Маскарада в их посольство — новенький белый дом из золобетона.

Позже Бару поняла, что именно тогда и был подписан пакт под названием «Акт о федеративном объединении для взаимного блага народов Тараноке и Фалькрестской Имперской Республики».

На закате солдаты подняли над посольством свой флаг — два открытых глаза на фоне маски, обрамленной сомкнутыми в пожатии руками. А на следующее утро они принялись резать туф для постройки школы.

* * *

Штормовые ветры нового сезона пронизали Тараноке насквозь, и мир начал рушиться.

Бару надеялась на мать — ее любовь к знаниям и рассказам должна была помочь Бару понять, что случилось. Но Пиньон сделалась отстраненной и вспыльчивой. Материнская нежность к дочери омрачилась раздражительностью, нараставшей день ото дня, и Бару была вынуждена сама собирать сведения по крупицам и составлять из них общую картину.

Но Бару не унималась и даже решила просветить своих сверстников. В итоге слушателями Бару стали дети Леа, Нырялыцицы–за–Жемчугом, и Хаеа, Углежога, и ее троюродная сестра Лао — самая старшая в их компании.

Нескладная Лао была длиннорукой и длинноногой, точно аист, — и в их секретной пещерке на берету ей приходилось буквально складываться пополам.

— Равнинные злятся на нас из–за пакта, — рассказывала Бару с важным видом. — Они твердят, что Тараноке всегда был сам по себе, а мы, позволив Маскараду построить здесь свое посольство, предали всех. Но мы–то — настоящие здешние хозяева, правда?

Аудитория внимала Бару, затаив дыхание. Дети согласно кивали головами и перешептывались как взрослые. Оно и немудрено: завистливость и подозрительность нудных людишек с восточных равнин Тараноке была известна им с пеленок.

— Они считают, что мы разжились иноземным союзником и намерены взять над ними верх, — продолжала Бару. — Они думают, что нам нужна монополия — то есть мы хотим заграбастать всю торговлю под себя.

Жизнь подтвердила правоту ее обвинительных речей. В начале сезона дождей дети, проживающие в окрестностях рифа Халае, теснились в просоленной крохотной крепости на берегу, а Бару блистала красноречием.

Теперь она объясняла им, откуда взялись пожары на горизонте.

— Равнинные устроили набеги, — говорила Бару, упиваясь властью, заставляющей детей ахнуть и податься вперед. — Они перевалили через гору и сожгли несколько наших плантаций кофе и сахарного тростника. Они бросили нам. вызов! Но гаванские семьи в Ириаде собрали совет и заявили, что надо отправить на врагов наше войско. Наши богатыри понесут щиты на восток и победят.

— И что они сделают? — в ужасе пролепетала Лао, которая сидела на песке, обняв колени руками.

Бару загадочно улыбнулась.

— Если у них будет возможность, то станут вести переговоры, — с напускной невозмутимостью ответила она, подбрасывая в воздухе камешек. — Не будет такой возможности — начнут биться.

— А как? — спросил кто–то.

Как же это здорово — быть дочерью Сальма–щитоносца и Пиньон–охотницы, первых богатырей среди гаванских героев!

— Война происходит так: богатыри бьются между собой в кругу барабанщиков. Бьют барабаны, а воины колют друг дружку копьями и толкаются щитами, пока проигравший не сдастся или не умрет.

И Бару так лихо щелкнула камешком о каменную плиту, на которой сидела, что все дети разом подскочили.

— Когда равнинные надуются и потащатся домой, мы будем продавать им ткани по самой безбожной цене!

Однако Бару ошиблась в своих прогнозах. Когда войско выступило, чтобы перевалить гору и бросить вызов равнинным, с ним отправился и гарнизон Маскарада — ведь пакт говорил о «взаимной обороне».

Здесь Бару потеряла нить событий, поскольку мать Пиньон с копьем за могучей смуглой спиной и отец Сальм с длинной (в знак воинской славы) косой тоже собрались в поход. Воины со щитами, смертоносными копьями и обсидиановыми ножами медленно поднимались по склону горы. Бару неотрывно смотрела на них: они напоминали ей громадное, вытянутое в длину павлинье перо.

Гарнизон Маскарада — колонной, в блеске масок, под развевающимися знаменами — двигался позади и растаптывал дорогу в жидкую грязь.

Война между гаванскими и равнинными началась давным-давно. Вокруг Ириада хватало семейной вражды. Женщины постоянно отвергали мужей с равнины, а мужчины не желали давать свое семя равнинным женам. Однако в тучные годы взаимная ненависть легко забывалась.

Бару и отец Солит остались дома. Семья стекловаров перестала жечь водоросли, и потому не нужно было шлифовать стеклышки и зеркала. Купцы Маскарада покинули гавань, и могло показаться, что бумажные деньги сразу потеряли свою ценность, но нет — местный народ лихорадочно ими запасался и яростно сцеплялся даже из–за пары банкнот. Каждый хотел накопить как можно больше и быть во всеоружии, когда опять подуют торговые ветры.