Бару Корморан, предательница

Бару окинула взглядом Аминату и ее саблю. Лицо Бару сохраняло нейтральное выражение, но ее мысли вскачь понеслись вдоль хитросплетений этикета, стараясь нащупать скрытый смысл подарка. Может, это – традиционный подарок от возлюбленного? Или оскорбление, согласно древним обычаям ее родины, Ориати Мбо? Напоминание о том, кому ей надлежит хранить верность, а может, затаенный вопрос? Говорила ли Амината с Кердином Фарьером после отплытия с Тараноке? Что будет означать ее, Бару, согласие – или отказ – принять оружие?

Амината ждала ответа, привычно балансируя на покачивающейся палубе и держа клинок перед собой на раскрытых ладонях.

– Подойдет, – ответила Бару. – Благодарю вас, лейтенант.

Приняв саблю, она вложила ее в ножны. Коротковата, но это не важно. Ножны легко можно заменить.

– Удачи, ваше превосходительство, – сказала Амината.

Лихо развернувшись кругом, она отправилась обратно на пост.

* * *

Мер Ло покинул корабль первым, чтобы присмотреть за выгрузкой багажа и документов. Бару отправилась на берег во второй шлюпке. Желудок сжимался от качки. Ей всего восемнадцать, она – иноземка, да еще и женщина, а здесь, в Ордвинне, никто даже и бровью не поведет. Видно, все эти характеристики для службы не помеха! Значит, она осталась одна. Бару уже представляла себе, как Кердин Фарьер, узнав о сокрушительном провале свежеиспеченного счетовода, скажет: «Большая семья и ограниченное жизненное пространство – вот подобающее место для тараноки. Что ж, расовые недостатки преодолеваются с трудом».

Она поднялась, прошла на нос шлюпки, игнорируя брызги и качку, и поставила обутую в сапог ногу на форштевень. Если уж вырвет, решила она, то пусть лучше сейчас. Но тошнота отступила, и Бару поверила, что все будет в порядке и дальше.

Шлюпка подплыла к причальной стенке. Бару поймала трап и, подтянувшись, оказалась на суше еще до того, как матросы успели пришвартоваться. Встречающие с удивлением взирали на Бару: она карабкалась наверх, как простой матрос, а кошель и сабля неуклюже болтались за ее спиной.

Бару тотчас почувствовала, что они оценивают ее: того самого саванта, о котором их предупреждали, девчонку-островитянку, стройную, ладно скроенную, со смуглым лицом и темными глазами (внимательными, сказала бы мать Пиньон), ловкую и гибкую.

Однако Амината жаловалась на то, что Бару чересчур нетерпелива.

– Дамы и господа, – изрекла Бару, не давая никому возможности представить ее, – я – ваш имперский счетовод.

Губернатор Ордвинна выглядел в точности как на портрете в книгах: высок, мускулист, светлокож, с подбородком, выдвинутым вперед, точно нос корабля. Именно таких мужчин здесь уважают.

– Ваше превосходительство Бару Корморан, – вымолвил он, подавая ей руку и улыбаясь из-под ужасной (или роскошной – тут Бару не была уверена) шапки с оскаленной волчьей пастью. – Рад знакомству. А энергии вам не занимать.

– Ваше превосходительство губернатор Каттлсон, я польщена.

Почтительное обращение являлось единым для всех государственных служащих Имперской Республики – в духе революционного братства. Выдержав его рукопожатие, Бару весьма непринужденно улыбнулась. Она справится.

– О, наконец-то! – воскликнула женщина, стоявшая между Каттлсоном и колонной имперских солдат в серо-голубых мундирах. – Позвольте…

И правоблюститель Зате Ява поднесла руку Бару к губам и деликатно поцеловала ее. Серебристые волосы ниспадали на дорогое платье с кринолином. Она была уроженкой Ордвинна, в жилах ее смешалась кровь стахечи и ту майя. Именно она двадцать лет назад проделала колоссальную работу, которая многих вводила в трепет. Будучи наемным убийцей из простонародья и прислуживая старому князю Лахтинскому, она внедрилась в сопротивление и организовала капитуляцию Ордвинна перед лицом Империи. Ее наградили постом правоблюстителя. А ее брат, Зате Олаке, получил княжество Лахту, но кто правил от его имени – можно было только гадать. Маскарад закрепился в Лахте столь прочно, что даже местные уроженцы называли ее не иначе, как Пактимонтом.

– Вы же не здешняя, а таким манером в наших краях приветствуют дам, – пояснила Зате Ява, выпрямляясь и улыбаясь Бару. – О молодость, о юность! Взобраться на причал в штанах!.. Помню, я и сама была такою…

– Ваше превосходительство правоблюститель Зате, я польщена, – ответила Бару, мысленно занося женщину в список врагов.

Приветствие Зате было начато с «иностранки», далее последовало «женщина», затем – «молодая» и, наконец, напоминание о свершениях самой Зате. Да, тонко и изящно… Возможно – ничтожный выпад ничтожного разума, но нет. Скорее, проверка бдительности.

Выдержав ее взгляд, Бару внезапно почувствовала озарение, подобное острому уколу.

«В Ордвинне есть обычай, постоянный и нерушимый»…

Глядя в холодные, синие, как у большеклювой вороны, глаза Зате, Бару поняла, что оказалась права. «Иллюзорный» кризис был реальностью. Она-то считала, что Зате Ява слаба и бессильна против назревающего восстания. Но есть ведь и другие варианты, верно? Вероятно, Зате – крепкий орешек…

– Она очень юна, но весьма компетентна! – раздался знакомый мужской голос.